Дина порывисто села в кровати от внезапно пришедшей в голову мысли. О чем тогда говорил этот самый Макс? Ближайший друг, партнер и соратник. Он говорил о новом изобретении в выращивании искусственных сапфиров, которое позволяет снизить издержки производства и увеличить прибыль. Это изобретение Посадский держит в страшном секрете, не делясь даже с самым ближайшим окружением. А первая партия таких сапфиров как раз и была в том тубусе, который Борис принес домой, а Дина спрятала в сейф, внезапно изменив шифр.
Кто знал, что сапфиры у Бориса дома? Максим Головачев знал. Кто был точно в курсе, что в тумбочке в предбаннике квартиры лежат запасные ключи? Максим. Кто был осведомлен, что кодом шифра является дата Борькиного рождения? Максим. Кто мог пробраться в квартиру, зная, что там никого не будет, и спокойно забрать сапфиры из сейфа, чтобы потом детально изучить их состав и разгадать секрет?
Дина вдруг вспомнила и журчащий голосок домработницы Кати, рассказывающей ей, Дине, о том, какой Борис хороший работодатель. Что она тогда говорила? Сейчас, сейчас, надо вспомнить дословно. «Он мужик ничего, добрый». Нет, это не то. «Никогда не наедет, не накричит». Нет, это тоже не то. «Всегда в положение войдет, если мне надо в другой день прийти». А вот это уже теплее.
Катя тогда сказала, что Ефимий Александрович однажды попросил ее прийти убраться не в пятницу, а в среду, а для этого нужно было поменять график работы, и другой ее работодатель категорически запретил меняться. Да, так она и сказала: «Максим Михайлович, он совсем другой. Я в среду как раз у Максима Михайловича, так я позвонила, а он как начал орать. Пришлось к нему ехать».
Так-так, совсем горячо. В квартиру Бориса влезли именно в среду. В квартиру, кроме него и Дины, могла прийти только домработница. Борис был на работе. Это Максим знал совершенно точно. Дина – на переговорах. А домработница по средам прибиралась в квартире самого Максима, на другом конце Москвы. Но тут вдруг попросила поменяться датами, а Максима это категорически не устраивало, и он на женщину накричал. Да, все сходится.
Получается, это именно Головачев пытался раскурочить сейф в квартире, а когда у него не получилось, повторил отчаянную попытку в офисе, но она сорвалась из-за бдительности охраны. Да, именно так.
Дина чувствовала себя как человек, который только что совершил важное открытие. Им, открытием, следовало срочно поделиться с Борисом, потому что рядом с ним затаился враг, предатель, волк в овечьей шкуре, и Посадского нужно было предупредить о том, что ему по-прежнему угрожает опасность.
Головачев – не партнер фирмы, он просто наемный работник, не участвующий в дележе прибыли. Его не устраивает нынешнее положение вещей, и, скорее всего, он намеревается продать секреты конкурентам и уйти от Посадского к ним, чтобы стать там на равных с владельцами. Бедный, бедный Макс, он не понимает, что предателей нигде не любят и не ценят, и после того как он принесет в клювике свою сомнительную добычу, его просто вышвырнут на обочину, нимало не заботясь о его дальнейшей судьбе. В девяностые еще и пристрелили бы, но сейчас, к счастью, другое время, теперь за такое не убивают.
А за какое убивают? Дина снова представила тела: два у лифта, третье в кабинете. Павел Попов, Игорь Петров, Ефимий Бондаренко. Кто был тот человек, который лишил их жизни за клочок старинного рукописного текста? Какое отношение эта история имеет к Борису Посадскому и имеет ли вообще?
Трам-тара-тара-таратам. Пам-пам-папам, пам-пам-папам… В голове у Дины снова зазвучала неизвестно откуда взявшаяся музыка, она даже потрясла своей разнесчастной головой, чтобы заставить звуки утихнуть. Может, она с ума сходит?
Она вскочила с кровати и посмотрела на часы. Половина четвертого ночи, пожалуй, звонить Борису, чтобы выложить свои умозаключения по поводу предательства Максима Головачева, не совсем удобно. Ночью ему вряд ли что-то угрожает. Пусть поспит до утра, а там Дина не будет чиниться и позвонит ему первая, чтобы все рассказать. На этой успокаивающей голову и сердце мысли она крепко заснула.
Разбудил Дину телефонный звонок. Со сна она снова не могла сообразить, где находится, очумело озиралась вокруг, потом схватила телефон, часы на котором показывали половину одиннадцатого. Да уж, сильна она спать, хотя после стольких переживаний неудивительно.
Звонил тот самый Святослав Иванович, недавно пристававший к ней в ресторане и грозивший оставить без работы. Кнопку ответа Дина нажала с некоторой внутренней дрожью, от этого человека ничего хорошего она не ждала.
– Дина Михайловна, – сказал голос в трубке – такой скучный, какой бывает, когда разом болят все зубы. – Михаил Михайлович просит вас ассистировать ему на переговорах. Они назначены на четверг, в десять утра. Вы сможете приехать в Москву к этому времени?
– Я в Москве, – ответила Дина, переводя дух, похоже, Борис Посадский был прав, покровительство его друга «Мишани», то есть Михаила Михайловича, разумеется, полностью защищало ее от недружелюбия всех Станиславов Ивановичей, вместе взятых. – Я не уезжала, поэтому буду рада оказаться полезной.
– Тогда в четверг ждем вас в офисе, – скрипуче сказала трубка. – Тариф обычный. – И, не удержавшись, добавил: – Не двойной.
– Меня устраивает, – сообщила Дина любезно. – В четверг буду.
Она также выяснила, сколько дней будет занята, поскольку с понедельника у нее был заказ в другой фирме, а нарушать уже взятые обязательства было не в ее правилах. Нет, внезапные переговоры длились всего два дня – четверг и пятницу, максимум захватывая еще и субботу, так что все было в полном порядке.
Дина была искренне рада подвернувшейся работе, причем не столько из-за денег, сколько из-за возможности отвлечься. Крутить в голове бесконечные мысли об убийствах, предательстве и ссоре с Борькой было просто невозможно. Правда, переговоры в четверг, а сегодня только вторник, и чем себя занять, совершенно непонятно. В гостинице даже к плите встать невозможно. Вот если бы она оставалась у Бориса в квартире, то могла бы наконец показать, что умеет готовить, а не только нахлебничать.
Кстати, ей же надо рассказать Боре про предательство Максима. Дина схватила телефон и зарылась в одеяло с головой. Она всегда так поступала, когда ей было страшно и хотелось убежать от пугающей ее действительности. Да, она боялась звонить Борису Посадскому, потому что вчера он ясно дал понять, что зол на нее. И, кстати, за дело.
Немного пострадав под одеялом, Дина все-таки набрала нужный номер. Гудки ввинчивались ей в ухо, но трубку никто не брал. Что-то случилось или он просто воспитывает Дину таким безжалостным образом?
– Да, – наконец услышала она и шумно выдохнула, – Дина, что ты пыхтишь, как слон на солнцепеке? Я тебя слушаю.
И откуда он только взял этого слона? Она продолжала молчать, и он подул в трубку, словно проверяя, есть ли связь.
– Дина, ты не в первом классе, поэтому говори, зачем звонишь. – Голос в трубке был то ли рассерженный, то ли насмехающийся, Дина не поняла. – Или у тебя опять что-нибудь случилось?
