Почему-то первая ассоциация, которая приходила на ум, была связана с древнееврейской ктубой. Господи, ну при чем тут полонез Огинского, скажите на милость? Полонез, вообще-то имеющий название «Прощание с Родиной», был сочинен в Польше в 1794 году, то есть в XVIII веке, а древний текст ктубы написали от руки за двести лет до этого.
Стоп-стоп-стоп. Древний рукописный текст. Как-то так называлась книга, которая лежала в гостиной Лены и Вени. Дина видела ее, когда там ночевала. Автором этой книги значился некий В. Н. Агинский, и Дина на какое-то мгновение перепутала его с известным композитором. Да, точно.
Внезапно Дину начал бить озноб, руки покрылись мурашками, тонкие волоски на них встали дыбом. Она поежилась, хотя в номере было довольно тепло. Зачем безработному строителю Вене и его жене, простой медсестре Лене, нужна такая книга, представляющая собой практически справочник? Достоверность каких рукописных текстов они собирались определять? Или книга попала в дом случайно? Например, Лена прихватила ее по какой-то надобности, когда ходила к профессору Бондаренко.
Теперь Дине было не холодно, а жарко. Корням волос на голове было горячо-горячо, как будто в черепной коробке кто-то неведомый включил электрическую печку. Ей казалось, что она только что сделала очень важный вывод, оставалось только найти ему правильное применение. Черт, как же точно называлась эта книга? Дина бросила на нее мимолетный взгляд, потому что тогда совсем ею не заинтересовалась. Сейчас она была готова продать душу, лишь бы иметь возможность изучить эту книгу внимательнее. Черт, а ведь это просто устроить.
Ключи от квартиры Вени и Лены лежат в чайной коробке в предбаннике перед квартирой. Если поехать на Мещанскую, как-то попасть в подъезд, а потом в предбанник, то можно достать ключи, отпереть квартиру и посмотреть на книжку. Эх, и зачем только она отдала Борису его ключи.
Внутри зудела совесть, пищала тоненьким голоском, что нельзя заходить в чужие квартиры без спроса.
– А я не без спроса, – вслух сказала Дина, чтобы заглушить этот противный голос совести. – Лена с Веней специально оставили свои ключи, чтобы мы проверяли квартиру. Значит, они были вовсе не против, чтобы в случае надобности мы с Борей туда заходили.
Никаких «их с Борей» в природе, правда, не существовало, была только Дина. Любопытная и неугомонная Дина Резникова, явно ищущая приключений на свою пятую точку. Но сейчас это было совершенно не важно. Схватив телефон, она снова набрала номер Посадского, потому что только он сейчас мог мне помочь.
– Так, какое озарение на этот раз тебя посетило? – спросил голос в трубке. – Или я должен начать волноваться, что что-то случилось?
– Волноваться не надо, издеваться тоже, – ответила Дина. – Боря, во сколько ты будешь дома? Мне очень надо попасть в твой предбанник.
– Куда тебе нужно попасть?
– В общий с твоими соседями коридор. Я оставила твои ключи, поэтому не могу зайти в подъезд. И в предбанник не могу, а мне очень туда надо.
– Ради всего святого, зачем?!!
– Там лежат ключи от соседской квартиры, а мне нужно посмотреть там на одну очень важную вещь.
Борис помолчал, видимо, осознавая сказанное.
– Слушай, Резникова, если я правильно декодировал твое сообщение, то ты собираешься взломать чужую квартиру?
– Взломать – это открыть отмычкой, – с достоинством сообщила Дина. – Отмычки у меня нет. Для этого надо звать следователя Владимира Николаевича. А я пока не уверена, что дело обстоит так, что ему есть, о чем рассказывать. Для начала мне нужно проверить, а для этого оказаться в гостиной у Лены и Вени. И открыть квартиру ключом, который они сами нам оставили, не значит взломать дверь.
– Иногда я пасую перед твоей логикой, – признался голос Бориса в трубке. – То есть, с одной стороны, я признаю, что она в твоих словах есть. Но, черт побери, я никак не могу ее нащупать. Скажи мне, что именно тебе там понадобилось, у этих соседей, из-за моей нелюбви к которым мы с тобой вчера даже поссорились?
– Мы поссорились не из-за соседей. И мы вообще не ссорились. Боря, пожалуйста, не начинай. Просто скажи, во сколько ты вернешься.
– Да дома я, дома, – простонал он в ответ. – Я из-за тебя, поганки, всю ночь не спал, поэтому с утра маюсь мигренью. Так что приезжай когда захочешь. Только если ты думаешь, что я полезу с тобой в чужую квартиру, то очень ошибаешься.
– Я сама все сделаю, – горячо заверила Дина и вдруг осеклась. – Борь, у тебя сильно голова болит?
– Да терпимо уже. Положенные шесть часов мучений позади, так что если не смотреть на свет и избегать громких звуков, то ничего, жить можно.
– Я тогда по дороге в магазин зайду, ужин приготовлю, а ты лежи, не вставай, – заботливо сказала Дина.
– Ага, а дверь тебе сама откроется. Не вставай… Динка, может, ты назавтра отложишь свое запланированное мероприятие по взлому соседской квартиры? Ей-богу, сегодня сил нет за тебя переживать.
– Не надо за меня переживать, я быстро. Одна нога здесь, другая там. И вообще, мой человеческий долг – проведать больного.
Через пять минут она уже выбегала из номера. В дверях Дина столкнулась с официантом, который вез столик с заказанным ею обедом. Ах да, совсем недавно она собиралась поесть в номере. Ну надо же, как только такая глупость вообще могла прийти ей в голову.
– Вы уходите? – изумленно спросил официант. – А с едой-то что делать?
– Оставьте на столе и захлопните дверь, когда будете уходить! – прокричала Дина уже на беру. – И стоимость запишите на мой счет, пожалуйста.
– Так остынет же все…
– Ничего, я люблю холодную еду, – помахав рукой в воздухе, что явно означало прощание, Дина скрылась за дверью, ведущей в холл, к лифтам.
Через пятнадцать минут она уже с нетерпением жала на кнопку на домофоне подъезда.
– Для женщины ты собираешься и перемещаешься с фантастической скоростью, – услышала она и, глупо улыбаясь, рванула дверь, не понимая, как вообще вчера она могла отсюда съехать.
На плитках пола, к счастью, никто не лежал. Видимо, сегодня в этом подъезде обойдется без трупов. Вызвав лифт, Дина без приключений доехала до пятого этажа и выскочила наружу, практически оказавшись в объятиях Бориса Посадского. Ну надо же. Он вышел встречать ее на лестнице.
– Заходи, – сказал он, разжав руки, Дина тут же почувствовала разочарование. В кольце его рук было как-то надежно и основательно, что ли. – Кофе будешь?
«Не раскисай, на ведись, не приближайся, – скомандовал кто-то сердитый, живущий внутри Дины. – Сама знаешь, что потом будет больно, как от ожога кислотой».
– Кофе не буду, – коротко сообщила она, – и даже заходить не буду. Ты иди ложись, у тебя же голова болит. Я сейчас все быстренько посмотрю и уйду.
Лицо у Бориса было бледным, или это Дине так казалось. Под глазами залегли серые тени, как грязный снег на обочине проезжей части. Дома, конечно, в Москве и в помине нет никакого грязного снега. На виске билась какая-то жилка, быстро-быстро, и Дине вдруг стало страшно, что она сейчас порвется.
