В зимнем укрытии повисла тишина.
Дрожа от страха, Мика продолжил пробираться в темноте. Не сводя глаз со входа в спальню, он присел на корточки возле матраса и стал шарить рукой, пока не нащупал рогатку. Пальцы сжали ручку. Мика подобрал с пола несколько камешков. Он прислушивался ко звукам, доносившимся из соседних комнат, и медленно углублялся в темноту.
Вдруг раздался треск, будто кто-то чиркнул спичкой. Что-то с гулким стуком упало и прокатилось по полу большой комнаты. Через секунду последовала ослепительная вспышка света и прогремел оглушительный взрыв.
На пол посыпались камни. Воздух наполнила густая пыль. Сквозь вход в спальню Мика видел, как пламя наполнило большую комнату серным сиянием.
Через мгновение свет погас, и вход перегородила массивная фигура; её громадный силуэт чётко вырисовывался на фоне пламени. Рукой в перчатке незнакомец прижимал что-то к лицу. Какую-то чёрную, рваную суконную тряпку – обрывок плаща, какие носят пахари на равнинах; обрывок, зацепившийся за крюк в логове Редмирты и найденный повелительницей кельдов.
– Они проникли в её пещеру, эти змееловы. Они ограбили её. А потом убили. Одну из нас, – говорила ему повелительница кельдов тихим медовым голосом. – Мы должны отомстить за смерть кельда, – она протянула ему кусок тряпки, – вот их запах.
Найди их. Вымани их из убежища. Убей их… медленно.
Незнакомец прижал тряпку к костяной маске и сделал вдох, затем ещё один. Потом пригнулся и вошёл в спальню, поворачивая голову в капюшоне то туда, то сюда.
Мика прижался спиной к холодной каменной стене и перестал дышать. Он вложил в мешочек на рогатке камень и медленно поднял её на уровень глаз.
У него будет всего один выстрел.
Причмокивая и сопя, жуткая фигура исследовала темноту. Воздух наполнился едким запахом горелого гусиного пуха и змеиных шкур из большой комнаты. Но Мика чётко распознал и другой запах. Его запах.
Мика оттянул тетиву. Дрожащими руками он пытался прицелиться.
Сделай это. Сейчас же, уговаривал сам себя Мика; его взгляд, вытянутая рука и камень были направлены в одну точку. Сейчас!
Мика отпустил кожаный ремешок, и тяжёлый круглый камень устремился вперёд. Через мгновение раздался хруст разбитой скорлупы: камень попал незнакомцу точно в лицо. Крякнув от неожиданности, тот пошатнулся, оступился и с грохотом рухнул на пол. Голова свесилась набок. На пыльный каменный пол капала кровь.
Мика на мгновение замер, выжидая, когда сердце перестанет бешено колотиться. Затем он подошёл к телу и посмотрел вниз. Плащ распахнулся, и Мика увидел стрелу Илая, застрявшую в замысловатой броне, собранной из змеиных лопаток и ключиц. Лицо скрывал капюшон. Вокруг было тихо, и только струйка крови стекала в разрастающуюся на полу лужу.
Мика присел на корточки и откинул капюшон незнакомца. На него смотрела костяная маска, расколотая над левой глазницей, куда угодил его камень. Сквозь сломанную кость сочилась кровь. Позади, в большой комнате, потрескивало и вспыхивало пламя, и спиной Мика чувствовал нарастающий жар.
Он уже собирался развернуться на пятках, когда внезапно раздался глубокий хрип; рука в перчатке взлетела в воздух и схватила Мику за шею. В лицо ему пахнуло тёплое зловонное дыхание незнакомца, и из отверстий в костяной маске на него уставились два глаза: один блестящий, как антрацит, другой залитый кровью.
Хватка усиливалась; из прорези для рта донёсся хриплый голос.
– Редмирта, – прошептал незнакомец.
Глава девятая
Что-то у него во рту не давало челюстям сомкнуться. Что-то мягкое и раздутое, с привкусом тухлого мяса.
Мика сглотнул. К горлу подступила тошнота. Он попробовал открыть глаза, но не смог. Они как будто были склеены. Пошевелить руками и ногами он тоже не мог. Он был распластан, руки вытянуты над головой, ноги раздвинуты.
Выгибая спину, Мика пытался высвободиться. Кричать не давал кляп во рту; верёвки на запястьях и лодыжках от попыток вырваться только глубже впивались в кожу. Он откинулся назад, силы покинули его. Холод обжигал кожу, будто раскалённым железом клеймил ему плечи, ягодицы, икры; в голове стучала кровь.
Что же, всему конец? Так он и умрёт, обездвиженный и беспомощный, как каменозмей в ловушке?
Мика вздрогнул. Он почувствовал на своём лице тёплое дыхание, гнилостное и резкое, затем кто-то подул сначала на одно его веко, затем на другое. Собравшись с силами и задыхаясь, он попытался отвернуться, но рука сжала ему челюсть и не дала пошевелиться. Замёрзшие слёзы, склеившие его ресницы, начали таять под шумным дыханием, и вскоре Мика смог приоткрыть глаза до узких щёлочек и посмотреть вперёд.
Тот, кто призывает зиму, сел на корточки и фыркнул. Эту часть действа он любил, пожалуй, больше всего. То, что предшествовало треску ломающихся костей и крикам, раздиранию плоти и льющейся крови.
Страх.
Он протянул руку и снял костяную маску.
Мика вздрогнул и хотел закричать, но кожаный кляп пропустил лишь сдавленные рыдания. Лицо кельда под маской было сплошь покрыто мелкими пересекающимися шрамами. Они стёрли его черты, смазали бесформенную переносицу, сплющили и растянули в стороны ноздри, превратили губы в тонкую кривую линию. Бледно-голубые глаза были глубоко посажены в синюшные глазницы и глядели на Мику холодно и равнодушно. Под разлинованной шрамами кожей напряглись мышцы; они едва заметно задрожали, когда изо рта показался кончик влажного языка.
Тот, кто призывает зиму, пытался улыбнуться.
Мика уставился на громадную фигуру, не в силах пошевелиться, не в силах закричать. Тот, кто призывает зиму, потянулся назад. Следуя за его взглядом, Мика стал рассматривать металлические орудия, аккуратно разложенные рядком на снегу. Они поблёскивали в тусклом солнечном свете. На некоторых были крюки, на других шипы или сверкающие лезвия; на одном красовалась сжатая пружина, которая разделяла два зазубренных металлических бруска, предназначенных то ли для сжатия, то ли для дробления. Мика смотрел, как рука в перчатке скользила над рядом инструментов, прежде чем опуститься на один из тускло-серых предметов.
Тот, кто призывает зиму, взялся за ручку выскабливателя для глаз, и изо рта с клубами пара вырвался хриплый смех. Он сдул с орудия снег, затем стёр последние прилипшие к металлу упрямые снежинки.
Тот, кто призывает зиму, приблизился к Мике и по очереди стал прикасаться к его векам металлическим инструментом. Он изобразил, как будет надавливать и прокручивать инструмент, чтобы не осталось никаких сомнений в его намерениях, и снова прижал выскабливатель к полным слёз глазам юноши. Кельд наслаждался ужасом своей жертвы, влажный язык высовывался из почти безгубого рта; он аккуратно положил инструмент на место, между шипом для дробления черепа и ножницами для костей.
Насмешливо фыркнув, тот, кто призывает зиму, поднялся на ноги и отошёл.
