– С братом Микой? Но…
Кара обернулась к жителям Глубокодома, которые умоляюще смотрели на пророка во все глаза в надежде хоть на какие-то объяснения.
– Мой отец лгал вам, – сказала им Кара. – Брат Илай и брат Мика не погибли. Он велел кельдам забрать их, потому что они узнали его тайну. Тайну, которую он так отчаянно хочет скрыть от нас. Но всё кончено, отец. Ложь. Уловки. Зло…
Пророк выпрямился во весь рост и, не обращая внимания на дочь, посмотрел на жителей Глубокодома, остановившись взглядом на каждом из старейшин.
– Ребекка, Грейс, Ансельм, Абсолом, Бид, – сказал он. – Я знаю, что вы не поверили ни единому слову… – Килиан грустно улыбнулся. – Моя бедная милая дочь лишилась рассудка. Она была влюблена в юношу-змеелова и не может смириться с его потерей. Мы должны постараться отнестись к ней с пониманием.
Он сделал шаг в сторону Кары, но та отстранилась со слезами на глазах.
– Эти её кошмары пройдут, если мы не станем её слушать. Нет никаких кельдов. Никаких рабов. Нет никакой потайной пещеры, только старый склад и видения помутнённого горем рассудка…
– Если это правда, отец, – тихо сказала Кара, вытирая слёзы, – то кто они?
Она указала на вход в большой зал, где появились Мика и Илай. Позади них толпились рабы-змееловы с безвольно раскрытыми ртами и стеклянными глазами, устремлёнными в пол.
Килиан обернулся, и когда он встретился взглядом с Илаем, в его лице не осталось ни кровинки; казалось, он даже стал ниже ростом. Плечи ссутулились, рот приоткрылся; пророк будто на несколько мгновений лишился дара речи. Жители Глубокодома стояли в оцепенении и молча глядели на двух змееловов, по словам пророка, якобы погибших, и на отвратительные лица других змееловов, которых Килиан якобы уговорил уйти.
Бледный и дрожащий Килиан упал на колени. Сложив руки перед собой, он с мольбой посмотрел на свою дочь.
– Кара, я могу всё объяснить… Всё, что я делал, я делал для тебя. Для тебя, дочь моя! – Он огляделся, но ни один житель Глубокодома не желал смотреть ему в глаза. – Я лишь хотел защитить её… Защитить всех вас – кротких, уязвимых, угнетённых…
В эту секунду где-то под большим залом раздался оглушающий взрыв. Он сотряс пол и разбил сталактиты. Град кристаллов посыпался на ошеломлённых жителей Глубокодома. Раздался ещё один взрыв. И ещё…
Дрожа всем телом, Килиан безумными глазами посмотрел на стоящих в дверях Мику и Илая.
– Что вы сделали? – взревел он.
Глава пятидесятая
Огненный шар из взорванной пещеры кельдов поднялся по извилистому туннелю и ворвался в большой зал через отверстие высоко в стене. Неровной волной он расползался по сводчатому потолку. Искры и горящие капли красной жидкости падали на светящуюся солому, покрывавшую пол большого зала, и поджигали её. Ковёр из пламени надвигался на жителей Глубокодома.
Крича, рыдая, хватая друг друга за руки, они рванули к выходу из пещеры, и толпа хлынула в туннель. Огонь преследовал их.
Мика и Илай встали по обе стороны дверей, пропуская жителей Глубокодома, которые спасались бегством, расталкивая друг друга локтями.
– Кара! – кричал Мика, пробираясь в зал против потока бегущих людей. – Кара!
Она жалась у стены, обхватив голову руками, огонь уже лизал подол её серого плаща. Килиан стоял чуть поодаль, раскинув руки в мольбе, на лице его отражалось отчаяние. Его одежда загорелась. Пламя поднималось по плащу, вспыхивало уже у самого лица, поджигало волосы. Пророк смотрел на свою дочь, не обращая внимания на то, что адское пламя почти поглотило его.
– Прости меня, Кара, – молил пророк. – Я… я сделал это ради твоей матери. Я любил её. Хоть она и была злой, я любил её…
Мика бросился вперёд и подхватил Кару на руки.
– Не смотри, – шепнул он, выбегая с ней из полыхающего зала.
– ПРОСТИ МЕНЯ!
Истошные крики пророка звучным эхом разнеслись по пустому залу. Мика спешил, двигаясь по туннелю за Илаем и рабами-змееловами, волочившими ноги, а Кара, обхватив Мику за шею, безудержно рыдала.
Густой чёрный дым и треск пламени заполняли туннели и пещеры у них за спиной: огонь пожирал светящуюся солому, которая покрывала все полы Глубокодома. В спальных галереях пламя расползалось от пола вверх по лестницам и заполняло ниши, поджигая набитые соломой матрасы. В кухне взрывались чаны с растительным маслом, в соседней с ней столовой вспыхивали лавки и обеденные столы. Когда огонь опалил верёвки, поддерживавшие каменную столешницу в зале собраний, она рухнула на пол с оглушительным грохотом. Пламя кольцом окружало бассейны в купальне: горела солома, устилавшая полы.
Кашляя и отплёвываясь, Мика наугад продирался сквозь дым, заполнивший кладовую, и наконец выбрался наружу. Кара задыхалась. Илай сидел возле развалин частокола, его почерневшее от копоти лицо было устремлено в долину, куда направились рабы-змееловы.
Пошатываясь, они поднимались по тропе, ведущей за пределы долины, сбиваясь с неё и спотыкаясь. Иногда они падали и снова вставали, тупо бредя на свет бледного солнца. Звук их низких стонов отражался от крутых склонов долины: слепой инстинкт и кровавый мёд, растекающийся по их венам, подстёгивал их на побег из Глубокодома.
– Как только они почуяли дуновение этого тёплого ветерка, их уже нельзя было остановить. – Илай оглянулся на Мику и покачал головой. – Да у меня на это и духу бы не хватило – после всего, что пережили эти бедолаги.
Печальные и растерянные жители Глубокодома сбились в небольшие стайки у входа в пещеру. Солнце висело низко, сосны и кедры отбрасывали длинные косые тени на тающий снег. Над скалой-клювом в предвечернем свете мерцал водопад, напоённый талой водой. Змеи-рыболовы ныряли в бассейн под водопадом и выпрыгивали из воды; свесив головы с кромки берега, парочка мандрозмеев жадно пила.
– Это то, чего мы ждали, Мика, парень, – улыбнулся скалолаз. – Оттепель.
Мика осторожно опустил Кару на землю. Она оглядела жителей Глубокодома. Те толпились вокруг старейшин, которые складывали руки в молитве, качали головами и взывали к Создателю за советом. Кто-то стоял на коленях, склонив голову и воздев руки к небесам; некоторые застыли в оцепенении, уставившись в раскрытую пасть пещеры, из которой в тёплый воздух долины поднималась плотная чёрная пелена дыма.
– Мы не можем оставаться здесь, – сказала старейшина Ребекка. – Пророк мёртв. Я отправляюсь в Западные долины. Пойдёмте со мной, братья и сёстры.
– Высокое плато! – воскликнул Бид. – Идёмте на Высокое плато.
Ансельм и Абсолом закивали, но старейшина Грейс не согласилась.
– Я отправлюсь на восток, – сказала она. – Торговцы-змееловы примут нас там.
Жители Глубокодома собирались вокруг выбранных ими старейшин, с сожалением оглядываясь на своё сгоревшее поселение. Кара смотрела на них, затем повернулась к Мике. Её бирюзовые глаза были ясными и серьёзными.
