— Ведьмино отродье, что ты тут забыла? — подслеповато щурясь, проскрипел аптекарь.
Одержимый дернулся, будто выбирая: ведьма или старик?
— Вас совращаю, — отозвалась я, оценив свой вид.
А затем, чтобы не разочаровывать ни аптекаря, ни красноглазого, спустилась чуть ниже.
Одержимый с выбором определился. Сочная ведьма показалась ему милее, чем жилистый и сухой, словно подметка, аптекарь. А дальше была бешеная погоня. Я мчалась на метле, мой преследователь — по черепичным крышам. Причем он скользил по ним так сноровисто и быстро, будто по мостовой, мало уступая мне в скорости.
Храм становился с каждым мигом все ближе. И это хорошо. Плохо, что одержимый тоже становился все ближе. И даже пару раз чуть не цапнул меня за полу халата, когда я закладывала виражи над улицами Хеллвиля.
Расчет был прост — загнать парня с его подселенцем в храм. Освященное место, по идее, должно было ослабить тварь, невесть как вырвавшуюся из Мрака. Главное, чтобы одержимый до последнего мига не понял, куда именно я его заманиваю. Хотя, похоже, он впал в такой азарт, что вообще ничего вокруг не видел. И вот я, круто вырулив из очередного поворота, вышла на финишную прямую. Ночь. Мостовая. Тишина, рассекаемая лишь кровожадным рыком. И ведьма, мчащаяся на таран храма.
«Только бы двери были не закрыты», — мелькнула в голове мысль. Вообще-то, вход в обитель светлых богов запирать было не принято, но то в столице. В Йонле от воров защитный контур ставили. А в провинциальных городках на божественное покровительство надеялись, но и воров в искушение предпочитали не вводить.
Но мне просто сказочно повезло. А вот отцу Панфию — не очень. Я влетела внутрь храма как раз в тот момент, когда он вставал с колен перед статуей богини плодородия.
— С дороги! — только и успела крикнуть я.
Благо Панфий был мужиком неглупым, а самое главное — умел оценить обстановку, что в его ремесле многое значило. Хороший храмовник не только знает, кому стоит прочесть проповедь, но и чует, когда от агрессивной паствы лучше сделать ноги.
Вот и сейчас он рыбкой нырнул в проход между алтарем и кафедрой. Я пронеслась над его головой. Следом — слегка дымящийся служка. Кажется, он даже не заметил свое «начальство». Одержимый использовал алтарь как трамплин, вскочив на него и оттолкнувшись. Он ухватился за метелку и повис на ней.
Я зашла на вираж вокруг семи статуй, что стояли полукругом. Одержимый уже протянул руку, чтобы схватить меня. Я дернула черенок влево. Красноглазого крепко приложило о стену. Дернула черенок вправо — о статую. Еще раз и еще. Он мотался из стороны в сторону, но отцепляться не думал.
Я вылетела из-за спин статуй и понеслась к исповедальне. Там, на входе, приложила одержимого об порог, а на выходе, совершив на метле немыслимый кульбит, повернулась так, что пол и потолок поменялись местами. Я оказалась висящей вниз головой. Красноглазый, до этого болтавшийся снизу, соответственно, вознесся и… ударился лбом об косяк. Ну, я думаю, что лбом. Точно не могу сказать, не видела. Я вообще ничего не видела, поскольку полы халата упали мне на лицо, закрыв напрочь весь обзор.
Не убилась лишь чудом. Предостерегающий крик отца Панфия «Тормози, стена!» догнал меня в самый последний момент, заставив резко вывернуть черенок вбок и сбавить ход. Когда же я оказалась в нормальном положении — ноги внизу, голова сверху — и замерла на месте, зависнув в воздухе, то увидела, что одержимый с рассеченной башкой лежит на полу храма без чувств.
— Отец Панфий… — выдохнула я, сдув со лба прядь. — Вот… слугу вашего привела.
Отчего-то священник не обрадовался. В его руке оказалась увесистая ритуальная чаша, которую он держал на манер дубинки.
— Что ты с ним сделала, ведьма?!
— Ну… в данный момент… судя по всему… оглушила, — пропыхтела я, пытаясь отдышаться и собраться с мыслями.
— А до этого?
— А до этого я мылась в ванной бургомистра, — не подумав, ляпнула я и увидела, как вытянулось лицо Панфия.
Сдается мне, за эту ночь и так родилось слишком много слухов. Еще один о том, что я любовница градоначальника, — и местных сплетниц просто разорвет от счастья.
— Давайте будем считать это исповедью, тайна которой свята, — быстро добавила я.
— Ни за что! — мстительно отозвался духовник.
— Тогда будете проводить обряд экзорцизма в одиночку. — Я вступила в торгово-деловые отношения или, говоря по-простому, пошла на шантаж.
— Я отпускаю грехи твои, ведьма! Чтоб ты провалилась…
Правильно, не стоит ссориться с той, кто помогает тебе закрыть годовой отчет для инквизиции.
Меня тут же осенили знаком рассеченного круга. Причем левой рукой. Правая же, которой положено заканчивать исповедь, была занята: ею Панфий держал чашу.
Мы переглянулись с храмовником и приблизились к служке одновременно. Парень не подавал признаков жизни. Но, как показала практика, это все могло измениться в любой момент.
В отличие от меня Панфий не спешил проверить пульс, а сначала профилактически приложил кубком своего служку и только потом склонился над ним. Оттянул ему веко, убеждаясь, что да, одержимый. Хотя по дымящемуся телу это и так было ясно. Затем он так ловко обездвижил своего служку, оплетя веревками, что у меня зародилось сомнение: а не раскаявшийся ли передо мной разбойник?
— Я матросом по молодости был, — на мой так и не прозвучавший вопрос пояснил он.
Ага. Только вот неизвестно, под каким флагом плавал: имперским триколором или черным.
Когда служка был надежно зафиксирован на стуле, а я наконец отдышалась, то проблема с проведением обряда экзорцизма встала во всей своей красе. Хотя бы потому, что я очень смутно представляла, как изгнать демона из парня.
— Ну, давай начинай, — разрешил Панфий и сделал шаг назад.
Сам того не подозревая, он поступил в точности, как рекомендовал преподаватель по основам безопасности магических ритуалов. Наш магистр перед началом практикумов любил повторять: при проведении адептом ритуала изгнания темных сил остальным стоит отойти в безопасное место. На всякий случай, чтобы не зацепило.
— Так, мне нужен молитвенник, горячее вино с щепоткой перца и тапочки, — озадачила я Панфия.
М-да, судя по бровям, уползшим на лоб, святой отец иначе представлял себе набор юного экзорциста. И если с молитвенником он еще согласился, вино отчего-то тоже не вызвало нареканий, но вот перец и тапочки возбудили его живой интерес. Настолько сильный, что он шустро достал все требуемое. Даже тапочки. Белые. И заскрежетал зубами, когда я с наслаждением надела их на свои босые ноги и отхлебнула дымящегося вина, предварительно сыпанув туда перца. Мне стало значительно теплее. И вообще, ведьминское состояние улучшилось. Чего не могу сказать о позеленевшем от злости храмовнике.
— Итак, приступим. — Я открыла молитвенник и, полистав, нашла то, что требовалось.
