— Ну что там? — после нескольких мгновений спросил отец Панфий тоном «мне нового служку искать или этого еще починить можно?».
— Будем закапывать, — проверяя реакцию зрачков парня, крикнула я через плечо.
— На кладбище или за оградой? — уточнил служитель богов, видимо прикидывая, не придется ли еще для бывшего одержимого на осиновый кол раскошеливаться, а заодно и дубовый гроб.
— Капли будем закапывать! В глаза. У него сосуды все полопались. И компресс на синяки.
Правда, уточнять, что там был ушиб всей головы, пока не стала, продолжив осмотр. Судя по всему, то ли Эрриан бил его очень аккуратно, то ли служка был на диво везучим, но у него не обнаружилось ни одного перелома. Вывих кисти, ссадины и порезы, может, еще и растяжения, но с учетом того, как он скакал по крышам, — чудо.
Выдав Панфию подробную инструкцию лечения, я уже было собралась уходить, как он заискивающе, кося глазом на пришлых, спросил:
— Магда, а когда следующее сожжение? Может, на этой седмице организуем, а? А то мне скоро отчет в инквизицию отсылать.
Эрриан, который до этого олицетворял невозмутимость, как бы невзначай обронил:
— Любое сожжение в МОЕМ городе только через ваш труп, храмовник.
Панфий сник и, не прощаясь, подхватил своего служку под мышки и потащил в храм. Я взяла свой котел и направилась в сторону дома. Все потом. Сейчас зверски хотелось спать. И любого, кто рискнул бы мне помешать, я готова была благословить. В самой извращенной форме.
Темные молча следовали рядом. Эрриан прихрамывал, Джером укоризненно молчал и хмурился. Когда мы поравнялись с булочной, смуглый, поведя носом на запах свежей сдобы, сделал стойку и, обронив «подождите, я сейчас», устремился в лавку.
Мы с Эррианом остались одни. Утренняя улица последнего дня седмицы. Город, только-только пробуждающийся от неги сна. И мы, темный и светлая, стоящие друг напротив друга.
Я поплотнее запахнула полы теплого плаща, подбитого мехом, и чуть задрала голову, чтобы посмотреть в лицо Эрриана.
— Спасибо, — тихо сказала я.
Благодарность за то, что закрыл меня собой, за то, что вообще помог с демоном, вырвалась сама собой.
— Я просто возвращал долг. Ты же не была обязана меня латать после болота. Даже за три золотых.
Вот ведь… темный! И тут не преминул поддеть.
— Вообще-то, должна. Всегда. Я же целитель.
— А я — воин. По твоей логике, я всегда должен убивать?
Вспомнила стрыгу и, не думая, ответила:
— Ну, у тебя это неплохо получается.
Эрриан ничего не сказал, лишь горько усмехнулся, а потом его рука скользнула над моими волосами, и я почувствовала, как голову укрывает капюшон плаща.
— Простудишься, ведьма.
— Аа-а-апчхи, — отозвалась я, оглушительно и абсолютно не по благородному подтвердив, что я как бы уже.
И вот странность, когда отняла ладони от лица и покосилась на Эрриана, то увидела его внимательный взгляд, который скользнул по мне неторопливо, вдумчиво: по плечам, горловине плаща, непослушным огненным волосам. А потом остановился палице. Мне показалось, что я ощутила его прикосновение, легкое, почти невесомое. На губах.
А я сама… смотрела на Эрриана. На волевой подбородок, жесткую складку губ, синеву глаз. Они напоминали мне воды северного океана, которые завораживают и в которых так легко утонуть.
Первые пушистые снежинки упали на мостовую, и в считаные мгновения ясное небо затянули рыхлые пушистые тучи. Тишина, та особая, всепоглощающая, которая бывает лишь во время снегопада, окружила нас, отгородив, казалось, от всего мира.
И именно в этот самый миг у меня в руках дернулся котел. Да так сильно. Демон!
— А она ничего так, — прогудело из его чугунной утробы, — и грудь при ней. Так что, между нами, темный, я твой выбор одобряю. И ночка с ней будет страстной, это я тебе не только как инкуб говорю, но и как тот, кто с ней уже кувыркался.
При этих словах я, доселе прижимавшая посудину к упомянутой груди, вытянула руки. Мне показалось, что на стенке котелка сияет отражение глумливой рогатой рожи. Кажется, инкуб, осознав, что его заточили, начал мстить. Как мог, из всех своих демонских сил.
Эрриан ничего не ответил. Просто взял из моей руки котел и как следует ударил им по мостовой. На металле осталась вмятина. Подозреваю, что и на психике инкуба тоже: обряд экзорциза в исполнении темного впечатлял.
— Какого светлого, чернокнижник? Ты чего, ошалел? Эйта, что ли, к тебе пришла?
— Надо же, догадался, — фыркнул Эрриан. — А когда заказ на меня брал, о чем думал?
— О пяти каплях силы, которые за твою голову обещали. Они, между прочим, во Мраке на каждом углу не валяются.
— И кто же тебе их пообещал? — вкрадчиво поинтересовался темный.
— А если расскажу, что мне за это будет? — тут же вопросил котел.
— Я не утоплю тебя в здешних болотах.
Мне стало любопытно: темные всегда так же идут на компромисс в переговорах? Или у Эрриана особый талант?
Демон, судя по всему, с подобной тактикой диалога был знаком и поступил исключительно по принципу «сдохни, враг, от любопытства». Он просто увильнул от разговора. Бок котла перестал блестеть, тот превратился в обычную, ничем не примечательную посудину.
— М-да, вот и поговорили.
— Все равно я выбью из него имя того, кто решился меня убить.
Что-то мне подсказывало, что «выбью» — не совсем в переносном смысле.
— Давай ты этим займешься чуть позже. Сейчас я жутко устала, замерзла и единственное, чего хочу, — спать.
— Значит, есть ты не будешь? — вклинился Джером.
Он держал в руках корзину, полную снеди.
— Вы не поверите, тут такие добрые, отзывчивые люди. Вот сколько всего к завтраку дали. Лишь бы я ушел.
Возмущаться, что бесить хеллвильцев — это, вообще-то, моя почетная обязанность, я не стала. Чем быстрее доберемся до дома, тем скорее я наконец-то завалюсь в постель. Голова трещала то ли от недосыпа, то ли от начинающейся простуды.
Мы не дошли до моего крыльца всего несколько шагов, когда я, попеременно зевающая, на своем опыте познала истину: лучше любой чашечки кофе по утрам бодрит чашечка, вылетевшая из локтевого сустава. Поскользнувшись на замерзшей и припорошенной снегом луже, я полетела вниз. Джером успел меня подхватить. К несчастью. Резкий рывок, и я взвыла.
Да что же это? Удирать от стрыги по болотам, летать сломя голову на метле и… покалечиться на крыльце собственного дома!
Сна больше не было. Зато злости — хоть отбавляй. Темные отперли дверь, и, пока Джером возился с завтраком, Эрриан взялся вправлять мне руку. Наверняка исключительно из мести за то, что я выдирала у него из бедра хирсину. Оторвал рукав моей любимой рубашки, обхватил плечо, предплечье и… На миг тело прошила огненной иглой боль. Повязку тоже накладывал он. К слову, чувствовалось, что у Эрриана в этом немалый опыт: зафиксировал все надежно. А вот от моего врачевания его запястий отказался, заявив, что наложить мазь и перевязать сможет и Джером. Ибо теперь в нашей троице остался целым и невредимым только он. Этот еще не покалеченный накрывал на стол: достал из корзины бутылку вина и откупорил ее.
