Анита снова потянулась к ридикюлю, где лежало единственное ее средство самообороны. Либих неподвижно сидел за столом – размышлял.
Внезапно в дверь постучали, и послышался голос дворецкого. Всех слов Анита не поняла, зато совершено ясно уловила гортанно произнесенное «Maksimoff». Уловила и вздрогнула.
Либих тоже дернул плечом, только не испуганно, а раздраженно. Отдал дворецкому короткий приказ, и тот немедленно удалился.
– А вы не так просты, мадам… Кто знал, что вы у меня?
Никто, хотела сказать Анита. Спасибо здравому смыслу – вовремя заставил прикусить язык.
– Отто говорит: там, у крыльца, какие-то люди, они хотят вас видеть. – Герр Либих поднялся и отдернул тяжелую штору, загораживавшую квадратный оконный проем. – Что это за банда, откуда она взялась?
Анита на нетвердых ногах подошла к окну и увидела внизу группу из десяти-двенадцати человек весьма угрожающего вида. Они окружили крыльцо и переминались с ноги на ногу, поглядывая на верхние этажи. Их небрежно-расслабленные движения напоминали разминку завзятых драчунов перед схваткой. Среди них Анита разглядела Максимова, он был без головного убора и сюртука, на поясе у него болтался пистолет.
– Это мой муж. Он пришел за мной.
Гельмут Либих стушевался. Одно дело – угрожать беззащитной женщине, и совсем другое – вступать в стычку с отрядом мускулистых и неплохо вооруженных бойцов. Возможно, у химического магната, где-нибудь в недрах особняка, имелась стража числом и поболее, но он не рискнул затевать потасовку.
– Вот что… Я открою окно, а вы скажите им, что все в порядке. Пусть убираются.
Анита смерила его презрительно-насмешливым взглядом.
– Не держите меня за дурочку. Если вы немедленно не выпустите меня на улицу, я подниму крик, и через минуту-другую эти люди будут здесь. Тогда никто не сможет поручиться за вашу безопасность и за безопасность мадемуазель Бланшар, которая, как я думаю, скрывается в ваших апартаментах.
Лицо Либиха стало багровым, словно в него плеснули кипятком. Он сквозь зубы выругался по-немецки и указал Аните на дверь.
– Проваливайте! Отто вас проводит. Но глядите… Если хоть одно слово из сказанного здесь дойдет до посторонних ушей, я не дам за вашу жизнь и гроша.
– Не беспокойтесь, – с достоинством ответила Анита. – Я достаточно благоразумна.
Она вышла из кабинета, прошла по коридору, спустилась по лестнице в холл. Дворецкий неотступно следовал за ней. Анита шла и, кожей ощущая его ненавидящий взгляд, ждала выстрела в спину.
Отто не стал стрелять. Он проводил гостью до выхода, с холодной вежливостью распахнул перед нею дверь.
– Прошу, сударыня.
Анита, не веря своей удаче, вышла на улицу и попала в объятия Максимова.
– Нелли, ты цела? Что они с тобой сделали?
Она посмотрела в милое лицо Алекса. Хотелось расцеловать его, хотелось сказать, какой он молодец и умница, но она всего лишь устало улыбнулась и с недоумением оглядела собравшихся вокруг атлетов.
– Что это за почетный караул? Ты встречаешь меня, как английскую королеву.
– Это господа из боксерского клуба, мои друзья. Когда я узнал, что ты в опасности, я попросил их помочь мне, и они сразу согласились. Мы взяли три экипажа и приехали прямо сюда.
– Опасность? – удивилась Анита. – С чего ты взял?
– Разве нет? – опешил Максимов. – Я был в клубе, и мне передали записку. В ней говорилось, что тебя…
– Кто передал?
– Записку мне принес служитель клуба, сказал, что ее оставил какой-то лакей. Вот она.
Максимов протянул жене клочок бумаги. Текст был написан карандашом, по-французски.
– «Мсье! – вслух прочла Анита. – Если вы хотите застать вашу супругу живой, бросайте все и езжайте на Лейпцигштрассе. Она в особняке Гельмута Либиха, и ей грозит серьезная опасность».
– Подписи нет, но я сразу поверил в то, о чем здесь говорится. При твоей склонности к приключениям ты могла попасть в переделку, поэтому я собрал приятелей и поспешил сюда.
– Твой осведомитель обманул тебя, – сказала Анита, со скучающим видом возвращая ему записку. – Или просто пошутил. Господин Либих принял меня очень любезно, угостил первоклассным кофе. Я уточнила у него кое-какие частности, которые меня интересовали. Не понимаю, о какой опасности может идти речь.
– Нелли, – Максимов взял ее за плечи, – не ври! Я же вижу, что ты врешь!
– Алекс, не будем устраивать сцен на улице. Извинись перед этими господами и поблагодари их за участие. Тебе уже не нужно ехать в клуб? Тогда поехали домой. Я устала и хочу есть. Надеюсь, Вероника догадалась приготовить что-нибудь на ужин?
– Мы можем заехать в ресторан, – предложил растерянный Максимов. – Тут неподалеку есть хорошее место с приличной немецкой кухней.
– Нет, благодарю покорно. Немецкая кухня вызывает у меня отвращение. К тому же в здешних ресторанах как-то… неспокойно.
* * *
Весь следующий день Анита не решалась выйти из дома. Алекс с утра умчался в свой клуб, где в полдень долгожданный мистер Горди Хаффман, легенда английского бокса, должен был провести первый тренировочный бой с одним из местных мастеров. Оставшись вдвоем с Вероникой, Анита уединилась в спальне и вновь разложила перед собой расшифрованные записки Вельгунова.
Голова у нее шла кругом. Воскресший Константин Павлович, кандидат в российские императоры… заговор против Николая Романова… мадемуазель Бланшар, мечтающая о лаврах Робеспьера… Все это походило на приключенческий роман – из тех, которые Элоиза де Пьер, говорят, пишет с завидным мастерством. Не нафантазировал ли часом герр Либих вместе со своей подругой?
Анита попыталась сопоставить известные ей факты. Вчерашний пожилой господин, вышедший из кареты у Аллеи тополей, очень похож на Константина Павловича. Сходится все, вплоть до шрама на руке, прорисованного на портрете скрупулезным Кипренским. Рассказ Либиха о бегстве великого князя из Витебска проверить невозможно, придется принять его на веру – однако в нем нет ничего противоречащего здравому смыслу. Все остальное, что она услышала из уст фабриканта, тоже не грешит против логики. В Европе немало недовольных политикой Николая, да и в собственной стране противников у него хватает: его считают жандармом на троне, задушившим в России прогрессивную мысль и мечтающим сделать то же самое во всем мире. Глупость, конечно, но теоретики у нее имеются весьма образованные – один Герцен чего стоит. А от теории до практики – один шаг… Тем более, если в наличии есть такой символ, как преступно отстраненный от власти, чудом выживший, гонимый и опальный великий князь. Это уже не Пугачев, это посерьезнее.
– Вероника!
Лучше бы сходить самой, но кто его знает, этого Либиха с его Фрондой. Не ровен час пристрелят из-за угла, и поминай как звали.
