Часы пробили два. Анита, ощущая усталость и разочарование от бесполезного умственного напряжения, собрала разбросанные по столику бумаги, сунула их в свою походную шкатулку и позвала Веронику.
– Хочу чаю.
Как только Вероника упорхнула обратно на кухню выполнять приказание, из передней донеслось надтреснутое сипение звонка-шарманки. Анита посмотрела на часы: Алексу еще рано возвращаться из клуба.
– Вероника!
Служанка уже стояла в передней, настороженная, с увесистой скалкой в руке.
– Отпереть?
– Подожди. – Анита быстро вошла в спальню, сдернула со стены черкесскую шашку, максимовский трофей, незнамо для какой надобности взятый им за границу. Вернулась в переднюю и встала напротив двери. – Теперь открывай.
Вероника щелкнула замком, дернула дверь на себя и воинственно замахнулась скалкой. Анита выставила перед собой шашку и едва не проткнула острием перешагнувшего через порог господина Ранке.
– Это вы?
– Я… – Ранке уставился на вооруженную хозяйку, перевел взгляд на горничную. – Прошу прощения, я вам помешал?
– Нет, – смутилась Анита и опустила шашку лезвием вниз. – Это я просто… просто упражняюсь. Новая гимнастическая система, в России сейчас очень популярна… Проходите.
Вероника, спрятав скалку за спину, попятилась на кухню. Анита, не зная, куда деть свое нелепое оружие, пригласила полицейского в гостиную. Пока он, кряхтя и отдуваясь, устраивался в кресле, разглаживал усы и вытирал платком лысину, она юркнула в спальню и бросила шашку на кровать.
– Не хотите ли чаю, герр Ранке? Я распоряжусь.
– Чаю? Э-э… С удовольствием.
Когда Анита снова вошла в гостиную, на ее лице не было уже и тени смущения. Она села в свободное кресло напротив и напрямик спросила:
– Вы пришли рассказать мне о купце Володине?
– Не только. У меня есть и другие новости, которые покажутся вам любопытными. Но начнем все же с Володина. Что касается его личности, я мало что могу добавить к вашим сведениям. Действительно купец, постоянное жительство имеет в Мюнхене, занимается через посредников поставками в Германию русской пеньки, дегтя, чего-то там еще – я не уточнял. Вы хотели с ним повидаться? Он сейчас в Берлине, приехал по торговым делам, остановился в гостинице «Шпрее».
– «Шпрее»? Той, где проживает мадемуазель Бланшар?
– Да… Хм, занятное совпадение. В номере он сидит редко, все больше ездит по городу, посещает своих компаньонов.
– Мне говорили, он водит дружбу с адептами Вольной религиозной общины.
На добродушной физиономии Ранке отразилось искреннее неведение.
– На сей счет сведениями не располагаю, мадам. Хотя слышать это немного странно. Русские – известные ортодоксы, они очень набожны, ходят в церкви, соблюдают свои обычаи. А господа из так называемой Вольной религиозной общины, как я вам уже говорил, не признают никаких религий. Хотите откровенно? Я разогнал бы эту общину раз и навсегда. Идеи анархизма, пропагандируемые в какой бы то ни было форме, не позволят Германии выбраться из революционной пучины и ввергнут страну в окончательный хаос.
– По-моему, вы преувеличиваете, – заметила Анита. – Эти господа, как я понимаю, не призывают к неподчинению светским властям и тем более к террору. Да и жизнь в Берлине, кажется, вернулась в прежнюю колею. Беспорядков нет, через неделю прусский король подарит народу конституцию, и брожение в умах утихнет.
Вероника принесла поднос с чайными чашками и розетками, наполненными вареньем.
– Вы не чувствуете подводных течений, мадам, – грустно возразил Ранке, бездумно ковырнув ложечкой в розетке. – Если бы вы пожили в Германии подольше, вникли в ситуацию, вы бы поняли, что нынешнее спокойствие крайне неустойчиво. Мятежники не разгромлены, они затаились в ожидании повода для новых выступлений. Достаточно одного-единственного толчка, камня, брошенного в воду, и весь кошмар последних месяцев повторится, только, быть может, с куда более катастрофическими последствиями. Вы говорите, через неделю король подарит народу конституцию? Я жду этого момента с гораздо большим нетерпением, нежели когда-то в молодости дня собственной свадьбы. Принятие конституции может стать для Пруссии поворотным событием. Вы правы: напряжение должно ослабнуть – хотя бы на тот период, пока народ будет разбираться в сути новых законов и искать в них выгоду. Мне известно, что этого события боятся сами бунтовщики, и те из них, кто порешительнее, будут делать все возможное, чтобы поднять восстание еще до шестого декабря, дня, когда король должен объявить о своем решении.
– Времени у них немного, – сказала Анита, взглянув на календарь. – Сегодня двадцать девятое ноября.
– Вполне достаточно, чтобы устроить смуту. Революции вспыхивают быстро, мадам, я в этом убедился. Во всяком случае, быстрее, чем политики, находящиеся у власти, успевают принять соответствующие меры.
– Что же может послужить толчком к бунту?
– Все что угодно. Любая провокация. Убийство какого-нибудь известного в народе правдолюбца. Взрыв бомбы в толпе. Ловко пущенный слух о том, что правительство готовится ввести драконовские налоги. Выбор велик… Поэтому полиция и армия в эти дни должны соблюдать особую бдительность.
– Сочувствую полиции и вам лично. Вы собирались сообщить мне еще что-то важное?
– Я уверен, что это вас заинтересует. – Ранке прищурил левый глаз. – Новости касаются дела Вельгунова. Только что мне передали данные медицинского освидетельствования, которое по моей просьбе провел профессор Бернштейн. Вельгунова все-таки убили!
– Не нахожу в этом ничего сенсационного, – сказала Анита. – Я с самого начала была уверена, что Вельгунова убили. Но как?
– Он был отравлен. Редчайший препарат… забыл название, звучит очень мудрено. Его воздействие приводит к параличу сердечной мышцы – именно это и произошло с Вельгуновым.
– Но мы пили с ним из одной бутылки!
– Препарат находился непосредственно в бокале Вельгунова. Дело в том, что эту отраву чрезвычайно сложно выявить химическим путем, поэтому наши эксперты не сразу сумели обнаружить ее следы на стенках бокала. Только повторный анализ…
– Бокал! Его подал Вельгунову гарсон… или как он называется в Германии? Я хорошо его запомнила: такой маленький, юркий, с родинкой на подбородке.
– Я уже навел о нем справки. Его зовут Генрих Вейс. Двадцать восемь лет, холост, в ресторане «Лютер унд Вегнар» работает с лета. Хозяева им довольны – честный, проворный, нареканий нет. Именно он в тот день обслуживал вас и Вельгунова.
– Надо сейчас же найти этого человека и допросить! – Анита вскочила с кресла. – Что же вы сидите? Едем на Жандармскую площадь…
– Нам нет нужды ехать на Жандармскую площадь и заходить в ресторан, – мягко остановил ее Ранке. – Я только что оттуда. Генриха Вейса на работе нет.
