Возле хибары шла живая перебранка: чудом уцелевшая женщина что-то выговаривала спасшему ее жандарму и тыкала пальцем в распростертое тело своего несостоявшегося убийцы. Жандарм в нерешительности оглянулся на начальство. Ранке брезгливо махнул рукой.
– Знакомая картина. Заступается за мужа – мол, семейный спор, ничего серьезного… Поехали дальше.
Изрядно попетляв по изогнутым закоулкам, добрались наконец до сооружения, напоминавшего большой деревенский коровник. К фасаду одноэтажного барака, под низкой крышей, была приколочена вывеска: Gutes billiges Hotel.
– «Хорошая дешевая гостиница», – перевел, усмехнувшись, Ранке.
В сопровождении жандармов он сошел на землю и, подойдя к двери, несколько раз ударил в нее своим увесистым кулаком. Дверь отворилась не сразу, из щели выглянуло сморщенное и желтое, как у заядлого опиомана, лицо. Последовал короткий диалог на немецком. Ранке обернулся к Аните и Максимову, сидящим в полицейской карете и следящим за его действиями из-за открытой дверцы.
– Вейс здесь, он вернулся часа четыре тому назад и из комнаты не выходил. Этот тип, – он ткнул в желтолицего, – хозяин гостиницы. Говорит, что Вейса сопровождал человек в котелке…
Анита с ловкостью пантеры выскочила из шарабана.
– Где его комната?
– Нас проводят… Мадам, вы уверены, что вам следует переступать порог этого заведения?
– Уверена. Идемте!
Максимов взял ее за руку, и они вдвоем последовали за Ранке и жандармами по темному коридору, в котором отвратительно воняло потом, табаком и дешевым шнапсом. Желтолицый со свечой в руке шел впереди и что-то быстро говорил на ходу.
– Человек в котелке ушел почти сразу, – пояснил Ранке. – Потом к Вейсу пришел еще какой-то посетитель… хозяин не успел его как следует разглядеть. Он тоже задержался ненадолго… А вот и комната Вейса!
Они остановились перед дверью, с которой свисали клочья того, что когда-то называлось обивкой. Ранке постучал, в ответ не раздалось ни звука. Тогда он дал знак одному из жандармов, тот слегка толкнул дверь плечом, и она распахнулась настежь.
В сумрачную комнатку-клетушку ворвался сквозняк. Он скользнул по некрашеному дощатому полу, колыхнул край желтой простыни, свисавшей с низкой деревянной кровати, взъерошил волосы сидящего на стуле человека с запрокинутой головой. Человек был одет в продранные на коленях кальсоны и рубаху, на которой, подобно манишке, выделялось большое бурое пятно.
– Кровь… – прошептала Анита.
У человека было перерезано горло.
Глава пятая. В петле
Гостиница «Шпрее». – Словоохотливый портье. – Двадцать третий номер. – Подворотня. – Рука с револьвером. – Последнее предупреждение химического магната. – Догадка Максимова. – Англичанин. – Поездка в Виттенберг. – Исчезнувшие миллионы. – Югендвайе. – Мысли о блаженстве. – Теплые шлепанцы и кресло у камина. – «Там! Под окнами!» – Тот, кого ищет полиция.
Последний день ноября выдался в Берлине безветренным и относительно теплым. Анита с удовольствием подставила лицо под лучи неяркого солнца. Она была рада тому, что ей, подобно многим другим барышням-аристократкам, не приходится следить за белизной щек, придавая им интересную бледность, поскольку кожа у нее от рождения была смуглой, и с этим ничего нельзя было поделать. Да и зачем? Она не находила в бледности ничего интересного, эта дурацкая мода вызывала у нее недоумение. Скорее всего, во всем виноваты мужчины. Они вечно во всем виноваты – в том числе в том, что дамы, ради стремления понравиться им, вынуждены уродовать свою внешность белилами и прочей косметической чепухой.
Гостиницу «Шпрее» она отыскала легко – это был один из самых крупных и престижных отелей в центре прусской столицы, располагавшийся на берегу одноименной реки. Войдя в холл, Анита подошла к портье – седому старику с забавно торчавшими на голове завитками редеющих волос – и спросила по-французски:
– Скажите, у вас ли проживает господин Володин, коммерсант, приехавший из Мюнхена?
Старичок, увидев перед собой хорошо одетую даму, степенно поклонился и на том же языке, который он, видимо, знал достаточно хорошо, ответил:
– Да, мадам, господин Володин остановился у нас. Вы желаете что-то передать ему?
– Я бы желала его видеть. Если он сейчас у себя и не занят.
Портье мельком взглянул на стену, где на стальных крючках висели ключи.
– Господин Володин у себя, сегодня он не выходил на улицу. Но, боюсь, он еще изволит отдыхать.
– В первом часу дня? – усомнилась Анита. – Он что, вчера поздно вернулся?
– Нет, мадам, он вернулся около девяти часов вечера. Но ближе к полуночи к нему явился посетитель.
– Сутулый человек в черном пальто и английском котелке?
– Совершенно верно, мадам, – удивленно произнес портье. – Это ваш общий знакомый?
– Можно сказать и так… Не вспомните, сколько было времени, когда он ушел от господина Володина?
– Он пробыл совсем недолго. Часы как раз пробили двенадцать раз, когда он спустился вниз и вышел на улицу.
– Он торопился?
– Сказать вам честно, не помню. Я в этот момент передавал смену своему напарнику и собирался идти домой.
Анита расспросила бы портье еще кое о чем, однако заметила, что ее любопытство начинает его настораживать, и придала лицу озабоченное выражение.
– Я приехала из Мюнхена, у меня срочное сообщение для господина Володина от его торговых партнеров. Представляете, – она склонилась к замшелому уху старика и доверительно зашептала: – партия пеньки, которую везли из России, застряла в Венгрии. Революционные мадьяры не пропускают ее дальше, требуют уплаты пошлины, которую они будто бы установили неделю назад. Необходимо немедленно направить указания людям, сопровождающим товар, а без господина Володина никак…
– Понимаю, – сочувственно закивал портье. – Эти революции, мадам… Вся Европа страдает от них. Когда же это кончится? – Он с минуту повздыхал, потом сказал: – Поднимитесь по лестнице, мадам. Господин Володин живет на втором этаже, в двадцать третьем номере. Раз такое дело, то, конечно же, надо торопиться.
– Он живет один, без прислуги?
– Как я успел понять, мадам, господин Володин предпочитает вести скромный образ жизни. Я бы даже сказал, отшельнический. Он поселился у нас две недели тому назад, и за все это время, кроме человека в котелке, к нему никто не приходил. Он, вероятно, наносит визиты сам – его целыми днями не бывает в гостинице.
– О, да, такая у него привычка, – пробормотала Анита и, поблагодарив портье, поспешила по старинной, благородно поскрипывающей лестнице на второй этаж.
Отыскав двадцать третий номер, она остановилась перед большой дверью из темного резного дуба. Остановилась, чтобы отдышаться и собраться с мыслями.
