– Получается, Либих придумал миф о заговоре для того, чтобы направить меня на ложный след?
– Не вас, а полицию. Он был уверен, что вы тотчас передадите содержание вашего с ним разговора Ранке. Уповал, прошу прощения, на естественную женскую болтливость.
– Потом у него было такое лицо, будто он раскаялся в своей откровенности и собирался меня убить, – вспомнила Анита сцену в кабинете Либиха. – Только появление Алекса с компанией боксеров заставило его выпустить меня из особняка.
– Все это было организовано для того, чтобы вы поверили: он не шутит. Либих сам вызвал вашего мужа к особняку. Записку в гимнастический клуб отнес его слуга. Не правда ли, отлично придумано? Однако, указав вам неверное направление, он и его сообщники не могли не понимать, что самое слабое звено в цепи их вранья – несчастный, ни о чем не подозревающий купец Володин. Добравшись до него и убедившись, что он никакой не Константин Романов, полиция сразу раскусила бы фокус. От Володина требовалось срочно избавиться. Я не успел его спасти – он был мертв уже вечером, когда я зашел в гостиницу «Шпрее». Как вам известно, его задушили, а затем инсценировали самоубийство. Я не имел права раскрывать свое инкогнито, поэтому оставил труп висящим в петле и удалился. Полиция обнаружила его только на следующий день.
– Его обнаружила я, – поправила Анита ревниво. – Впрочем, это не имеет значения… Значит, Володин стал невинной жертвой?
– Самой невинной из всех, какие только бывают. Его убили не из-за денег, не из-за совершенных или несовершенных им поступков. Его убили просто потому, что, будучи мертвым, он еще некоторое время мог служить для поддержания выдумки о наследнике русского престола. Бедняга, он даже в момент смерти не понял, за что его отправили на тот свет.
– А как же его поездки в Аллею тополей? Они что-то значили?
– Только то, что он сочувствовал представителям Вольной религиозной общины и помогал им деньгами. Каждый человек имеет право на чудачества, если они не наносят ущерба тем, кто живет рядом с ним. Можем ли мы осуждать Осипа Володина за то, что на склоне лет он по какой-то причине разуверился в вышних силах и примкнул к безбожникам? Официальная Церковь, несомненно, осудила бы, и это могло нанести вред его деловой репутации, поэтому он и не предавал свои визиты в Аллею широкой огласке.
Анита слушала Самарского, опустив глаза и грея ладонью бокал с вином. Все, что он сейчас рассказывал, было для нее откровением лишь отчасти, о многом она догадалась и без его подсказки. Куда интереснее было другое.
– История с Володиным была всего лишь отвлекающим маневром. Мне жаль этого безвинно погибшего человека, но я его не знала. Мое внимание было занято поисками убийц Вельгунова. Вы сказали, что нашли их. Кто же они?
– Чтобы понять, кто убил Вельгунова, надо знать, чем Вельгунов занимался незадолго до своей смерти. – Владимир Сергеевич отставил полупустой бокал и вынул из внутреннего кармана свернутую газету. – Вы читаете по-немецки? Нет? Тогда я постараюсь своими словами пересказать вам содержание одного материала, опубликованного в «Новой рейнской газете». Слыхали о таком издании? Ну как же! В революционных кругах Германии оно пользуется большой популярностью. Редактирует его некто Карл Маркс, молодой юрист, философ-вольнодумец, один из лидеров Союза коммунистов, созданного летом прошлого года. До недавнего времени он жил в эмиграции во Франции и Бельгии, но вернулся на родину и ведет здесь весьма опасную общественную деятельность. Его коммунистические идеи разъедают мозги хуже кислоты. Если в Германии все же свергнут монархию, то немалую роль в перевороте сыграет этот вот невзрачный листок. – Самарский потряс газетой, затем развернул ее и положил перед собой на стол. – Вы, конечно, спросите, какое дело Третьему Отделению до германской революции? В том-то и штука, Анна Сергеевна, что благополучие России во многом зависит от благополучия германских государств, в первую очередь самого мощного из них – Прусского. Не стану докучать вам лекцией на политические темы, тем более что многого я рассказать и не могу. Чтобы понять всю серьезность нынешней обстановки, вам достаточно знать, что отношения между Россией и ведущими европейскими державами, к коим относятся Франция, Британия и Турция, во многом уже испорчены. Речь идет о господстве на Балканах и Ближнем Востоке. Надеюсь, что до открытого военного конфликта не дойдет, но готовиться к нему нужно – перво-наперво обеспечить себе поддержку надежных и сильных союзников. Таковых, надо признать, немного, и главный из них на сегодняшний день – Пруссия.
– Вы хотите сказать, прусский монарх?
– Вы понимаете все с полуслова. – Самарский отчеркнул ногтем один из газетных заголовков. – В этой статье содержится не только призыв к свержению прусского императора, в ней – призыв к войне против России. Вот ссылка на работу Мозеса Гесса «Европейская триархия», опубликованную семь лет тому назад. В ней русские названы «агрессивными китайцами», чья победа погрузит Европу в вечную ночь. Господин Маркс в своей статье развивает эту мысль, пишет о том, что русские варвары приведут к неминуемой гибели всю мировую цивилизацию и культуру. Он не скрывает, что его главный внешнеполитический лозунг – война с Россией. Германские демократы в основном разделяют эти взгляды. Теперь вы понимаете, к чему может привести победа революции в этой стране? Король Фридрих Вильгельм Гогенцоллерн – личность противоречивая, однако, пока он у власти, мы можем рассчитывать, что пруссаки не пойдут на нас войной и не вступят в антироссийскую коалицию. Поэтому наш император будет делать все возможное, чтобы удержать Фридриха Вильгельма, а заодно и саму прусскую монархию.
– Вельгунов был послан в Берлин, чтобы подавить прусскую революцию? – спросила Анита с недоверием.
– Вельгунов был нашим агентом в Берлине десять лет. У него было много поручений… Но когда в стране возникла революционная ситуация, все прочие дела отошли на второй план. Он получил задание следить за организаторами беспорядков. Не скрою, некоторыми из добытых им сведений Россия делилась со здешними правителями. Повторяю: делалось это в наших же интересах. В ноябре революционное движение стало ослабевать. Но вот недели три тому назад мы получили сведения о том, что в конце ноября – начале декабря в Берлине будет организован крупный террористический акт, который должен послужить поводом к началу нового мятежа… У вас такой задумчивый вид, Анна Сергеевна. Только не говорите, что вы и об этом сумели догадаться без меня.
– Ранке делился со мной опасениями насчет новых беспорядков. Говорил, что взрыв бомбы в толпе может привести к восстанию… Постойте! Либих перед смертью тоже говорил о взрыве!
– То-то и оно. – Владимир Сергеевич свернул газету и упрятал ее обратно в карман. – По моим данным, Гельмут Либих был непосредственным участником революционных событий в Берлине.
– Либих? – усомнилась Анита. – Солидный буржуа, владелец фабрик, миллионер… Ему-то что не нравилось в монархическом режиме?
– В режиме ему нравилось все. Но его почти в буквальном смысле слова свела с ума роковая любовь к мадемуазель Бланшар. Эта барышня, помимо прочих своих достоинств, известна еще и как отчаянная авантюристка. Есть сведения, что она в меру сил помогала левой французской оппозиции, а во время июньского восстания в Париже ее даже видели на баррикадах вместе с рабочими. После подавления французского бунта мадемуазель, опасаясь ареста, перебралась в Германию, где стала поддерживать уже местных революционеров. Очарованный ею Либих потерял голову: именно на его деньги были вооружены мятежники, устроившие бойню на берлинских улицах.
