– Позвольте, – снова вступил в разговор Максимов, – как это: нечем крыть? Если он чист перед законом, зачем он сломя голову бежал от полиции, когда она появилась в зале? Зачем выдавал себя за извозчика, нацепил бороду и парик? Наконец, он хотел застрелить Анну – мы все видели, как он направил на нее револьвер и нажал на спуск!
– Благодаря последнему обстоятельству у меня есть причина оставить его под арестом. Покушение на убийство – это серьезно. Правда, он утверждает, что выхватил револьвер инстинктивно, потому что привык реагировать на нападение не задумываясь… На остальные вопросы отвечать отказался, сославшись на сильную боль в переносице. Между прочим, по заключению нашего врача, у него действительно сломан нос.
Максимов бросил взгляд на свою правую руку, на которой лежала маленькая ладошка Аниты.
– Я вынужден был оставить его в покое, – уныло говорил Ранке, приложив, подобно компрессу, платок к взопревшей лысине. – Он будет изображать из себя страдальца, пока не придумает объяснения всем своим странным поступкам, в которых мы можем его уличить. Скажет, например, что собрался после ухода из спорта податься в актеры и на досуге упражнялся в искусстве перевоплощения – потому и напялил на себя костюм извозчика.
– Это же смешно! – сердитым тоном сказал Максимов.
– Не спорю. Однако любая нелепость будет иметь право на существование, пока мы не сумеем ее опровергнуть. Хаффман, как я успел убедиться, умен и чертовски хитер. К тому же он рассчитывает на поддержку британских дипломатов.
– Его нельзя выпускать!
– Сейчас он упрятан надежно. Что бы ни случилось, ближайшие два-три дня ему придется провести под арестом, я об этом позабочусь. А вот что делать дальше – ума не приложу. Как бы мне не оказаться в дураках, мадам. – И Ранке заискивающе посмотрел на Аниту, ожидая от нее совета.
Ей нравились такие взгляды. Что ни говори, приятно, когда мужчины в мундирах, совсем недавно глядевшие на тебя свысока, становятся кроткими и смирными и замирают, как школьники, в надежде на подсказку.
– Ищите мадемуазель Бланшар – с подчеркнутой суровостью сказала Анита. – Она на свободе, и, значит, угроза мятежа сохраняется. Не медлите! Арест Хаффмана обретет смысл только тогда, когда вы посадите в соседние камеры еще пяток-другой активистов заговора и отыщите склад, где они хранят пироксилин и оружие.
– Я не должен этого говорить, – замялся Ранке, – но вам… В настоящий момент в городе проходит крупная операция с участием полиции и войсковых подразделений. Проще говоря, облава. Ее цель как раз и заключается в том, чтобы найти арсенал подпольщиков. Я очень надеюсь на успех.
– Похвально, – одобрила Анита. – Вот только мадемуазель вы таким способом вряд ли найдете.
– Как же вы предлагаете ее искать?
– Надо подумать, – ответила Анита неопределенно.
* * *
После ухода Ранке не прошло и получаса, как в номер к Максимовым нагрянул еще один гость.
– Владимир Сергеевич! – радостно воскликнула Анита, узрев облепленное пластырями лицо Самарского. – Вы сбежали из больницы?
Владимир Сергеевич расстегнул свои широкие одежды (он по-прежнему играл роль итальянского художника), снял берет и произнес, отдышавшись:
– Больница не тюрьма, сударыня. Сегодня днем я почувствовал, что мне нет больше необходимости убивать время на койке, и прямо заявил об этом медикам. Они не стали возражать.
Самарский оказался в курсе того, что произошло утром в гимнастическом зале. Слухи по Берлину распространялись с такой же быстротой, как и по Петербургу. Не знал он только об аресте Хаффмана. Когда Анита рассказала ему об этом, а заодно и о неудачной попытке Ранке выйти через англичанина на главных организаторов заговора, Владимир Сергеевич усмехнулся.
– Ранке видит лишь то, что на поверхности. Хаффман был исполнителем. Допускаю, что основным. Он убил Володина, это очевидно. Скорее всего, от его же руки погибли Пабло, Вейс и Шмидт.
– Он с потрясающей сноровкой менял маски, – добавила Анита. – Когда Гюнтер якобы уехал к родне, появился Хаффман. Едва Хаффман исчез, как тут же вновь возник Гюнтер. А был еще образ безымянного убийцы. Он застрелил Либиха и инсценировал покушение на мадемуазель Бланшар. Когда я гадала, на кого похож человек, стрелявший в нее в «Ореховом дереве», мне сразу вспомнился Гюнтер. Тогда я отбросила это предположение как нелепое – я еще не знала, что наш добряк-извозчик ведет двойную игру.
– Скажите лучше, тройную. А то и четверную… Я сам, как вы знаете, любитель маскироваться, однако ваш знакомый заткнет меня по этой части за пояс.
– Он и сейчас маскируется. Под порядочного гражданина Британской империи. Ранке надеялся вытрясти из него показания одним махом, но, похоже, не на того напал.
– Хаффман – крепкий орешек, – согласился Владимир Сергеевич. – Ранке он не по зубам. Зато я, кажется, знаю, где искать мадемуазель Бланшар.
– Где? – Анита выпрямилась и даже привстала с кресла.
– После выхода из больницы я успел перемолвиться кое с кем из моих здешних информаторов. Когда не стало Вельгунова и Пабло, русская агентурная сеть в Берлине не перестала существовать… Так вот, по сведениям одного из агентов, мадемуазель Бланшар может скрываться в заброшенном замке. Это милях в пятидесяти от Берлина, вверх по течению Шпрее. Замок находится в лесу, и о нем мало кто знает. Он принадлежал когда-то одному богатому чудаку, любившему жить в одиночестве. Пару лет назад чудак умер, и замок перешел по наследству к его родне, которая тут же продала обветшавшее строение какому-то французу. Француз, насколько я могу судить, был доверенным лицом мадемуазель Бланшар.
– Не слишком ли рискованно скрываться в таком месте? Ведь это совсем недалеко от столицы.
– Вы же знаете: мадемуазель любит риск. Она одержима идеей довести свою затею с мятежом до конца. Ее наверняка уже известили о сегодняшнем провале Хаффмана. Представляю, в каком она бешенстве! Времени осталось всего ничего, ей нужно срочно разрабатывать новый план и находиться в непосредственной близости от Берлина, чтобы следить за развитием ситуации. Замок, о котором я говорил, – идеальное место. Полиции и в голову не придет искать ее там. О связи мадемуазель с покупателем-французом знаем только я и мой осведомитель. Теперь знаете и вы, но я настоятельно прошу хранить это в тайне.
– Почему? – спросил Максимов. – По-моему, разумно было бы сейчас же поставить в известность Ранке и направить в замок вооруженный отряд.
– Ну нет! – запротестовал Самарский, и его лишенная волос голова завертелась на гибкой шее, как на шарнирах. – Мадемуазель Бланшар при всей своей безрассудности отнюдь не глупа, и у нее хороший нюх на опасность. Появление отряда в глухой местности будет сразу же замечено, и добыча снова ускользнет. Я предлагаю другое. Как вы смотрите на то, чтобы завтра нам самим прогуляться на лоне природы?
– Вы предлагаете отправиться в гости к бунтовщикам? – Максимов, снимавший нагар со свечи, сделал лишнее движение, и свеча погасла. – Втроем?
