– У того, кто построил это здание, был хороший вкус, – признал Максимов.
– Немцы вовсе не так бесчувственны, как принято считать, – проговорил Владимир Сергеевич и поднял руку, призывая спутников быть внимательными. – А теперь, господа, прошу соблюдать особую осторожность, вести себя по возможности тихо. Мы почти у цели.
Взорам открылась окружавшая замок площадка, выложенная из квадратных каменных плит. Она, в свою очередь, была окружена рвом, который когда-то заполнялся водой, но теперь был почти засыпан. Напротив ворот виднелся остов подъемного моста.
– На наше счастье, мадемуазель Бланшар не стала возрождать традиций древности, – прошептал Самарский. – Ров с водой и земляной вал затруднили бы наши действия. Теперь же мы не встретим на пути серьезных помех. За мной, господа!
Обстановка благоприятствовала им. Замок был огорожен естественным частоколом из разросшихся берез и сосен – они прорастали кое-где даже в щелях между растрескавшимися плитами. Это ограждение не только не защищало Волчий Камень от вторжения, но и позволяло посторонним подобраться почти вплотную к его стенам, чем Владимир Сергеевич и его спутники не замедлили воспользо-ваться.
Вскоре они оказались в каких-нибудь двадцати-тридцати шагах от парадного входа. Монументальная лестница с высокими ступенями вела к двум сомкнутым дверным створкам, высота которых составляла не менее полутора человеческих ростов. Самарский приложил палец к губам. Минуту или две все четверо напряженно вслушивались в тишину. Из замка не доносилось ни звука.
– Обойдем, – еле слышным шепотом произнес Владимир Сергеевич и, вынув из-за пазухи револьвер, мягкой кошачьей походкой направился вдоль стены.
Остальные, стараясь держаться в тени деревьев, которые, впрочем, будучи лишенными листвы, служили прикрытием ненадежным, направились за ним.
Они обошли замок кругом, то убыстряя шаг, то замедляя. Максимов снял винтовку с плеча и держал палец на спусковом крючке, готовый выстрелить в любого, кто покажется из-за угла. Но оружие не понадобилось – крепость и ее окрестности безмолвствовали.
Вернулись к лестнице. Самарский недоуменно переглянулся с Томасом.
– Окно! – шепнула Анита.
Прямо над ними, слева от входа, одно из окон было разбито. Самарский прикинул высоту и, уже не таясь, подошел к стене. Взгляд его остановился на водосточной трубе.
– Значит так, – сказал он тихо и твердо, – я заберусь первым. Держите под прицелом окно и дверь.
– Это опасно, – заметила Анита. Могильная тишина замка не нравилась ей.
Владимир Сергеевич не был расположен к пустым разглагольствованиям; он спрятал револьвер и, дав знак Томасу взять на мушку окно, полез по трубе наверх.
Максимов направил дуло винтовки на двери замка. Анита беспокойно оглядывалась, ей почему-то казалось, что опасность исходит не из утробы каменной цитадели, а из зарослей, которые высились вокруг. Но и в зарослях было тихо, декабрьский лес стоял неподвижно, не производя ни малейшего шума.
Самарский со сноровкой циркового акробата добрался по трубе до окна и схватился рукою за карниз. Осторожно заглянул в проем. Очевидно, ему не открылось там ничего особенного. Он совершил ловкий прыжок и исчез внутри замка. Анита замерла и слышала только, как от волнения колотится кровь в висках.
Не прошло и минуты, как Владимир Сергеевич выглянул из окна. Лицо его было спокойным, а в руках он держал откуда-то взявшуюся веревочную лестницу. Укрепив ее на стене, он жестом предложил своим спутникам подняться наверх.
Высота была небольшой, и подъем не составил труда. Они очутились в просторном зале, потолок которого был выполнен в виде крестового свода и украшен декоративной росписью. Пол покрывала потускневшая от времени метлахская плитка. Слева Анита увидела коридор, а справа – лестницу, ведущую на верхние этажи.
– Там никого, – сказал Самарский, качнув дулом револьвера влево. – Идем выше.
Крадучись, они поднялись на второй этаж, и Анита увидела на стенах обещанные Самарским фрески. Они иллюстрировали древние саги о Сигурде и Зигфриде – в юности Анита читала их в испанском переводе «Эдды», сборника исландских сказаний, разошедшихся среди многих народов Европы. Мраморный портал и высокие двойные двери вели дальше, во внутренние помещения. Над дверьми поблескивали позолотой государственный герб Пруссии и фамильные рыцарские гербы, принадлежавшие, вероятно, первым владельцам замка. Самарский, держа правой рукой револьвер, толкнул створки, и перед ним открылась длинная анфилада комнат. Первая, судя по интерьеру, служила столовой, следующая – гостиной, за ней одна за другой следовали спальня и домашняя часовня. Резные дубовые панели, темные деревянные столы и кровати, драпировки и гардины из бежевого, фиолетового, синего шелка с золотой вышивкой. Все это когда-то должно было производить впечатление поистине королевского великолепия, но с годами состарилось, обветшало, выцвело. Анита обратила внимание на присутствовавшие повсюду изображения волка – символа этого приходящего в печальный упадок сооружения.
Ни в одном из помещений не было ни души. Волчий Камень как будто вымер. Складывалось ощущение, что здесь уже многие десятилетия не ступала нога человека.
Однако ощущение было обманчивым. Разглядывая гостиную, гобелены в которой изображали Тристана и Изольду, героев знаменитой поэмы Готфрида Страсбургского, Анита заметила на столе бронзовую пепельницу, а в ней – окурок вполне современной сигары. Владимир Сергеевич кивнул, дав понять, что и от него не укрылась эта важная деталь.
Они вошли в зал, напоминавший тронный. Прежде всего он поражал высотой потолка, выкрашенного в голубой цвет, что создавало впечатление бездонной небесной глубины. Росписи на стенах здесь были посвящены раннехристианской истории. Громадная люстра, подвешенная на уровне галереи со вторым ярусом обрамляющих зал колонн, удивила искушенную в предметах искусства Аниту не только своими размерами, но и мастерством, с каким она была сделана. Лестница из каррарского мрамора вела на полукруглый открытый балкон. Опершись на перила, Самарский обвел взглядом замерший лес и вполголоса проговорил:
– Такого я никак не ожидал. Замок пуст?
– Кажется, мадемуазель Бланшар опять оставила нас с носом, – сказал Максимов, опустив винтовку прикладом на пол.
– Она могла уехать в Берлин, – предположила Анита. – Вы сами говорили, что времени у заговорщиков в обрез. Какой смысл торчать в глуши, когда надо действовать без промедления?
Самарский слушал и хмурился. Придуманный им план летел к черту.
– Почему бы не предположить другое? – опять вступил Максимов. – Мадемуазель сообразила, что ловить в берлинском пруду больше нечего, и, чтобы избежать неприятностей, не теряя времени, подалась отсюда не в Берлин, а, скажем, в Женеву. Или в Рим. Полтора миллиона фунтов позволят ей наслаждаться покоем в любой стране мира.
Владимира Сергеевича подобный оборот дела совсем не устраивал. Он сердито надул губы и стукнул рукояткой револьвера по перилам.
