— Пойду-ка поймаю врача. Поговорю с ним.
— Ну, операция же прошла успешно, всё в порядке, сколько он будет ещё тут лежать? Недели две?
— Если не три, девочка моя. Всё же селезёнку удалили, счастье, что пуля не задела кишечник…
Я вздохнула. Если бы Шагалину не увезли в полицию, я бы сама её убила… Зато теперь Илья мне точно поверит. Так нагляднее. Но какой ценой!
Данька прижался ко мне и спросил, глядя снизу вверх:
— А папа выздоровеет?
— Конечно! Уже через месяц будете с ним в футбол играть!
— Почему мама в него выстрелила?
— Малыш, я не знаю.
Призналась честно и заколебалась. Стоит ли говорить, что Шагалина люто ревновала и хотела вернуть мужа в семью? Тогда получится, что я разлучница. А вдруг мальчишка возненавидит меня? И зачем только Ирина сказала ему правду? Может, лучше было соврать и подождать, пока он не подрастёт?
Нет. Это не вариант. Детям нельзя лгать.
— Понимаешь, есть люди, которые не хотят признать очевидное. У них просто в голове не укладывается, что кто-то больше им не принадлежит. Твоя мама не смогла смириться с тем, что папа с ней не живёт.
— А что теперь будет с мамой? Её посадят в тюрьму, да?
Тёмные глазёнки наполнились слезами, а я крепче обняла малыша и прижала его к себе:
— Я не знаю. Знаешь что? Давай договоримся. Как только я что-то узнаю, я обязательно тебе скажу.
— Хорошо, — он шмыгнул носом и вытер глаза кулачком. — А когда мы пойдём к папе?
— А процедуры?
— Мне уже всё сделали! — похвастался он. — Бабушка даже сказала, что меня выпишут сегодня! Или завтра.
— В таком случае, надевай тапки и пошли. Мы спросим, можно ли нам уже к папе.
— Ура, — коротко бросил Данька и спрыгнул с кровати, полез под неё в поисках тапочек с заячьими ушками. А я встала, разминая поясницу, запахнула выданный мне белый халат. Живот тянуло, но я верила в лучшее. Я рожу в срок. Да и Ирина рядом, она блюдёт.
Кстати, об Ирине. Когда мы с Данькой пришлёпали через два этажа к палате Ильи, я сразу заметила свекровь, которая весьма жёстко разговаривала с бывшим мужем. Господин Белый (но совсем не пушистый) пытался настоять на своём, но Ирина держалась крепко и непреклонно. Ах ещё и он! Вот уж кого надо гнать отсюда ссаными тряпками? Что ему опять понадобилось от Ильи? Во внезапно разыгравшиеся отцовские чувства не верю ни капельки.
— Добрый день, — сухо поздоровалась я, подойдя. — Вы пришли справиться о здоровье Ильи? Ему лучше, спасибо.
Владимир едва ли обратил на меня внимание, отвечая Ирине:
— Я всё равно уже договорился. Илью перевезут в Москву на самолёте, прямиком в Склифосовского. Там ему обеспечат наилучший уход, не то, что в этом клоповнике.
— В этом клоповнике, на секундочку, работают прекрасные врачи, которые спасли жизнь и твоему сыну, и твоему внуку.
Тон Ирины был почти враждебный. Но во взгляде блеснула беспомощность. Свекровь обернулась ко мне, нашла мою руку и сжала недвусмысленно. Но мне не нужно было намекать. Я взорвалась:
— Вы! Как вы смеете о чём-то договариваться и действовать за нашей спиной? Илья никуда не поедет, если не решит это сам! Он взрослый человек, дееспособный, к счастью, и не дурак. Ваши аферы не увенчались успехом.
— Какие аферы, деточка? — процедил сквозь зубы Белый-старший, снизойдя наконец до моей персоны.
— Я вам не деточка, а жена Ильи. И он знает, что вы через Шагалину пытались развалить его бизнес, чтобы он согласился на вас работать!
— Боже, Владимир, это правда? — ужаснулась Ирина. — Никогда не думала, что ты опустишься до такой низости…
— О чём говорит эта ненормальная? — скривился тот. — Я ничего не разваливал! Бизнес этот дурацкий и так на соплях держится, без моего участия.
— Юля во всём призналась, — фыркнула я, проигнорировав «ненормальную». Юпитер, ты сердишься, а значит, ты не прав. — Вы ей заплатили, и она планомерно уничтожала коллектив и наработки модного дома. Почти получилось, кстати. Но только почти!
Он глянул с гневом, но ответил осторожно:
— Я просто хотел, чтобы мой сын перестал играть в бирюльки и занялся наконец настоящим мужским бизнесом. Я не для того заводил сына, чтобы…
— Вы завели сына? — переспросила я, не веря своим ушам. — Как элитную породистую собачку?
— Володя, мне очень жаль, но за бизнесом ты утратил человеческое лицо, — Ирина покачала головой и взялась за ручку двери. — Я спрошу Илью, хочет ли он тебя видеть. Пойдём, Ника, Данюша, пойдём.
Когда мы вошли в палату, меня уже трясло от бессильной злости. Как часто близкие в своих благих намереньях забывают, что имеют дело не с куклой, а с живым человеком! И пытаются сломать под свои желания, приговаривая: «Я желаю тебе только добра». А потом удивляются, почему человек не хочет больше с ними разговаривать…
— Илюша, там папа приехал, — начала Ирина, но Илья мотнул головой по подушке:
— Не сейчас. Данька, а ну иди ко мне! Как ты себя чувствуешь?
— Меня выпишут, бабушка Ира сказала! — забравшись на кровать и прильнув к отцу, похвастался мальчик. — А дедушка ругался и хотел тебя забрать, но бабушка и Ника не позволили!
— Как хорошо, что у нас с тобой есть бабушка и Ника, правда?
— Правда!
Я присела рядом на стул, провела пальцами по щеке Ильи, по гусиным лапкам в уголке глаза, взъерошила отросшие волосы, хотела сказать, как сильно люблю, но промолчала. Впрочем, думаю, он знал. Или понял. Или и то, и другое. Потому что сказал с улыбкой:
— Наклонись, солнышко.
— Что? — я приблизилась к его лицу, думая, что он шепнёт что-нибудь на ухо, но Илья неожиданно приобнял меня рукой за шею и поцеловал — не стесняясь, не заботясь ни о ком, кроме нас двоих. Всё-таки шепнул:
— Я тебя люблю, Ника.
Что же сделала я?
Ответила:
— Я тоже тебя люблю, Илюша!
А потом неловко взмахнула рукой и опрокинула на постель открытую бутылку воды…
Конец
