ЗАВТРА
НОСТАЛЬГИЯ ПО БУДУЩЕМУ
Сейчас уже трудно определить, откуда пошло распространённое выражение — «ностальгия по будущему». Я наткнулся на него в книге легендарного фантаста Айзека Азимова (в его монографии 1986 года «Future Days», посвящённой иллюстрациям художника Жана Марка Кото, датированным 1899 годом, на которых была изображена жизнь людей в 2000 году). У Жана Бодрийяра, который в своей книге «Америка» упоминает специфическую для европейцев «ностальгию по будущему», не в пользу последней противопоставляя её американскому видению современности как наступившей утопии. Философ-транс гуманист Ф. М. Эсфен-диари, он же FM-2030, в своей книге 1970 года «Optimism One» писал о чувстве «глубокой ностальгии по будущему». И даже Ричард Дейли, консервативный мэр Чикаго, однажды заявил, что люди «должны испытывать ностальгию по будущему».
Эта фраза и её смысл, кажется, получили наибольший резонанс в контексте музыкальной культуры. Впервые я заметил это в рецензии музыканта и критика Дэвида Тупа, пытавшегося описать своеобразную острую тоску, пронизывавшую электронную музыку девяностых годов, таких проектов, как The Black Dog и Aphex Twin. Потом наткнулся на более раннее высказывание
соратника Тупа — Брайана Ино. В 1989 году он описал «видеоживопись» (такие работы, как, например, «Mistaken Memories of Medieval Manhattan»), которой увлекался в начале восьмидесятых, как смешанные «ощущения того, что могло бы быть... ностальгией по будущему». Но, оказывается, ещё раньше была песня 1978 года группы Buzzcocks «Nostalgia», в которой Пит Шелли пел: «Иногда в моей голове звучит песня. / Ощущение, словно моему сердцу знаком этот припев. / Мне кажется, эта музыка рождает ностальгию по годам, что ещё впереди». Возможно, Туп, Ино и Шелли, прямо или косвенно, позаимствовали идею критика и композитора Неда Рорема. В тексте к нотному каталогу 1975 года Рорем писал: «Музыка, в отличие от изображений и слов, не имеет дела с фактами — говоря другими словами, с ассоциациями, которые, по сути своей, относятся к прошлому. Гем не менее музыка ассоциативна. Но с чем? Музыка — единственная форма искусства, которая навевает чувство ностальгии по будущему». Мне импонирует смелость и патриотизм Рорема, который возвысил музыку над всеми другими видами искусства. Но так ли это на самом деле? Более того, я не совсем уверен, что конкретно он имел в виду. Абстрактность, позволяет выражать противоречивые и непонятные чувства, которые мы не в состоянии сформулировать словами? Подлинная страсть музыки не в состоянии противопоставить себя реальности?
ИЗ КОСМОСА
Вполне возможно и даже скорее всего, что Рорем самостоятельно пришёл к этой формулировке. И несмотря на это, был человек, который его опередил: португальский поэт Фернанду Песоа. Он ещё в начале двадцатого века небрежно вывел её карандашом в одном из своих блокнотов, которые были опубликованы только в 1982 году под названием «The Book of Disquiet». Одной из главных тем творчества Песоа была тоска, или, по-португальски, «tedio». В одном из отрывков поэт, описывая угнетающее чувство апатии, которое одолевает его по вечерам, пишет: «Чувство, что хуже скуки, но которому нет названия. Это чувство опустошения, которое я не в состоянии описать. Материальный мир — это труп, который я любил при его жизни. Это всё равно что ностальгия по будущему, когда перед глазами день закатывается за горизонт! Я не знаю, чего я хочу или не хочу.
4Я5
Я не знаю, кто я или что я. Сродни тому, кто погребён в гробнице, я подавлен вакуумом целой вселенной».
ЗАВТРА
Как и в случае с песней «Nostalgia» группы Buzzcocks — группы, чья карьера началась с песни под названием «Boredom», — здесь речь идёт о стремлении сбежать в абсолютное «нигде», в небытие, в утопию, о желании, которому нет объяснения, потому что никакие слова неспособны выразить это чувство. Ностальгия способна проецировать желаемые идеалы как в прошлое, так и в будущее, но в основном это желание не находиться там, где находишься, чувство отчуждения.
За последние несколько десятилетий ностальгия по будущему потеряла свою абстрактность и была сведена к вполне конкретной идее фикс: архаичным и иногда смехотворным представлениям о том, каким должно было быть будущее. Это типичная ретрофу-туристическая эмоция. Ощущение тоски, смешанное с иронией и изумлением, которое вызывают старые научно-фантастические фильмы, модернистская кухонная утварь и мебель, которую производили в период между двумя мировыми войнами. Фотографии, оставшиеся от всемирных выставок пятидесятых и шестидесятых годов, на которых можно увидеть технические инновации и научные достижения тех лет. Глядя сквозь все эти пережитки представлений о будущем — то есть о нашем настоящем, — вы всё ещё можете почувствовать лёгкое благоговение перед этими технологическими чудесами и абсолютными в своём модернизме зиккуратами. Хотя всё это окрашено ретроспективным осознанием того, что малая доля из всего этого воплотилась в реальности.
Возможно, самым главным источником футуристических представлений прошлого наряду с Всемирной выставкой был диснеевский «Tomorrowland». На церемонии открытия в 1955 году Уолт Дисней описал «Tomorrowland» как «возможность побывать в нашем недалёком будущем» и восхвалял учёных, «открывающих двери в космическую эру, которая принесёт много пользы нашим детям и последующим поколениям». Некоторые из учёных в качестве технических консультантов действительно принимали участие в создании проекта «Tomorrowland». Включая Вернера фон Брауна, человека, ответственного за создание бомб «Фау-2», которые падали на Лондон в конце Вто-
рой мировой войны, а позже — ключевого специалиста НАСА. Помимо ракеты для полёта на Луну, астроджетов, собственной сети автомобильных и железных дорог в парке «Tomorrowland» было много аттракционов, спонсированных индустриальными гигантами. Например, «Карусель прогресса от General Electric», лунный лайнер TWA и «Дом будущего Monsanto». Последний был полностью изготовлен из пластика — материала будущего.
ИЗ КОСМОСА
В 1967 году «Tomorrowland» был снова открыт под вывеской «New Tomorrowland», но, будучи невостребованным в течение нескольких десятилетий, исчез. Однако в 1998 году он снопа был открыт уже как «экспозиция классического будущего». В пресс-релизе компании Disney было написано: музей чудаковатого видения будущего. В интервью журналу Time по поводу открытия «Tomorrowland» Брюс Хэнди начал с тонкой ремарки: «Будущее уже не то, что раньше». Среди аттракционов был, например, «Astro Orbitor», который Пи Джей О’Рурк высмеял как «построенный в стиле, который в пору назвать “жюльверниз-мом”». Любопытно, что, по всей видимости, низкая популярность этого обновлённого ироничного «Tomorrowland» объясняется тем, что наивность ретрофутуризма ещё не была столь очевидной для целевой аудитории.
К этой же аудитории отношусь и я. Но у меня есть дети, и когда несколько лет назад мы ездили навестить семью моего брата, го мы всей компанией отправились в «Anaheim». В качестве компенсации за плохое питание и стремительно худеющий бумажник я хотел увидеть, что стало с «Tomorrowland» после того, как он отказался от футуризма и ретрофутуризма. «Tomorrowland» не разочаровал, в том смысле, что это было ещё более разочаровывающее зрелище, чем я мог себе представить. По большей части он был насыщен аттракционами под вывесками кинофраншиз, такими как «поездка Базза Лайтера» и «тренировочный лагерь Звёздных войн», где юнлинги могли тренироваться в сражениях на световых мечах. Вместо «Дома будущего Monsanto» теперь возвышался «Дом Мечты Изобренаций» — блёклая и бессистемная витрина хозяйственно-развлекательных технологий, ассортимент которой разве что на год или два опережал сетевые магазины электроники Radio Shack.
