в 1995 году, фантаст Брюс Стерлинг использовал такие термины, как «институциональная старость» и «импотенция», чтобы описать «геронтократию» российского ракетостроения. Он отметил также, что фотографии космических центров советских времён (города-призраки, с разрушающимися стартовыми площадками), которые представил в своей работе Оберг, — это зловещий отголосок рассказов Джеймса Балларда о том, как космическая гонка окончилось забвением.
ЗАВТРА
«Memories of the Space Age» — сборник рассказов Балларда, объединяет которые место действия, а именно мыс Канаверал, был издан в 1988 году. Эти короткие зарисовки носили названия вроде «А Question of Re-entry» и «The Dead Astronaut» и демонстрировали, что автор, как обычно, опередил своё время. В «Мифах недалёкого будущего», например, действие разворачивается тридцать лет спустя после расформирования НАСА. Космический центр во Флориде зарос лесом. Главный герой одного из рассказов летает на своём самолёте «цессна» туда и обратно над «заброшенными космическими полигонами, с их огромными взлётно-посадочными полосами, ведущими к непостижимым высотам, и возвышающиеся, словно груда цинковых гробов, словно ржавеющие порталы. Частица космоса умерла здесь, на мысе Кеннеди».
Авангардные композиторы, за исключением стремительно выживающего из ума Штокхаузена, перестали развивать косми-был Куренниеми на закате своей карьеры. Седой, бородатый и измученный стареющий новатор, который проводит большую часть времени, документируя самого себя. Он делает 20 000 фотографий в год, которые тщательно редактируются и хранятся на его компьютере. Ещё в семидесятые он придумал «аудиодневники», которые ведёт и по сей день, записывая на них все подробности своего существования — например, хороший стейк, которым он насладился благодаря своему другу.
Зачем? Куренниеми верит, что возможности медицины позволят добиться бессмертия в недалёком будущем: «Я, вероятнее всего, принадлежу к последнему поколению смертных. Двести лет спустя, когда большая часть человечества будет жить на астероидах или в орбитальной зоне, а Земля станет первым „планетой-музеем", ленивые бессмертные, прожив 100 000 лет своей безынтересной жизни и занимаясь только штудированием старых архивов, возможно, с искренним интересом реконструируют XX и XXI века». Мания Куренниеми к «протоколированию» каждой тривиальной подробности его жизни — это стремление создать «ядро» для проекта по реконструкции. В ближай-
ческую тематику в своих работах уже в семидесятые (и то, что это происходило на фоне повсеместного отказа от электронных тональностей, безусловно, не случайно). Но космос (и синтезаторы) стал просачиваться в менее возвышенные жанры — рок- и поп-музыку. Альбом «Switched on Bach», выпущенный в 1969 году, в котором классические композиции были исполнены Уолтером (позднее Венди) Карлосом на синтезаторе Moog, был продан миллионным тиражом и вдохновил многочисленных последователей. На какое-то время тематика была заброшена, но снова реанимирована в 1977 году, когда Томита выпустил очень успешную электронную интерпретацию «Планеты» Холста. В промежутке был «космический рок» — ответвление психоделик-рока, выстроенное вокруг синтезаторов. Представителями этого жанра были в основном немецкие музыканты, такие как Tangerine Dream и Клаус Шульце, музыка которых выстраивалась на базе развёрнутых ритмических рисунков и аморфного водоворота текстур, едва умещавшихся на одной стороне пластинки. Медлительная, просто созданная для начальных титров кинофильмов, эта музыка — сегодня её принято называть «помпезным аналоговым синтезом» — органично вписалась в массовую культуру, где существует журнал Omni, научно-популярные писатели вроде Карла Сагана, псевдоучёные и уфологи, такие как Эрих фон Дэникен, оперы меча и волшебства «Звёздные войны». Помимо всего прочего, то была эпоха голограмм, лазерных
ИЗ КОСМОСА
шем будущем станет возможным делать «резервную копию человеческих мозгов», чтобы загружать сознание и личности людей в компьютеры. Но Куренниеми не может рассчитывать, что проживёт так долго. Так, он советует: «Мы просто должны сохранить каждый трамвайный билет и товарный чек и записывать все свои мысли». Видеозаписи могли бы стать лучшим отпечатком его сознания, документацией мира, который он видел своими глазами, но это непрактично. Неподвижные снимки в конечном итоге сформируют «пошаговый отчёт». У него в планах стоит увеличение объёма фотографий со ста в день по меньшей мере вдвое.
Путешествие Эркки Куренниеми от прогрессивных визионерских работ на стыке науки и искусства, от молодого человека, который стоял у истоков компьютерной эпохи и робототехники и постоянно одним глазом смотрел на звёзды над головой, до измождённого и слегка чудаковатого старика шестидесяти с небольшим лет, который отчаянно документирует остатки своих дней для некоей будущей гонки кураторов, кажется мне идеальным символом нашего времени.
шоу и Жана Мишеля Жарра. Создатель побивших все рекорды продаж альбомов «Oxygene» и «Equmoxe» полностью переключился в режим аудиовизуальной фантазии, а его всё более напыщенные фантасмагории смотрели миллионы людей по всему миру (он в том числе организовал и мегаконцерт в Хьюстоне в честь двадцатипятилетия НАСА). Помимо всего прочего, Жарр удостоился чести, которая заставила позеленеть от зависти его коллег по цеху, — его именем был назван астероид 4422Jarre.
ЗАВТРА
Связь между синтезаторными мелодиями и открытым космосом была потеряна в восьмидесятые, но восстановлена в девяностые с появлением техно-музыки. Музыка в альбоме (Adventures Beyond the Ultraworld» проекта The Orb была пронизана размышлениями астронавтов и диалогами, которые в архивной хронике после себя оставили экспедиции Аполлон-11» и (Аполлон-17». Астрономические образы проникли во все сегменты электронной танцевальной культуры: в названия проектов, такие как Cosmic Baby и Vapourspace, в названия композиций вроде (Trip to the Мооп» проекта Acen и «Out of Space» группы The Prodigy, в названия клубов и вечеринок, как, например, Final Frontier, Orbit и даже NASA.
В 1993 году эфир лондонских пиратских радиостанций был переполнен рейв-гимнами (некоторые из них мне так и не удалось идентифицировать), которые венчала вольная интерпретация «Sleeping Satellite» Тэсмин Арчер, абсолютного хита, штурмовавшего хит-парады годом ранее. «Неужели мы слишком рано полетели на Луну?» — жалобно пела Арчер. Причём в этом не было никакого метафорического подтекста, Арчер действительно интересовало, неужели «величайшее приключение человека» состоялось слишком преждевременно. Возможно, человечество просто не было готово к таким переменам. Рейв-версия превратила самые проникновенные слова песни в гимн экстази, описывающий аварийную посадку после достижения беспрецедентных высот. В рассказе «Мифы недалекого будущего» Баллард поэтично размышлял о том, что космос стал «метафорой вечности, которую они (астронавты и космонавты) по глупости своей пытались постичь». Равно как и космическая гонка, различные проявления авангардной электронной музыки двадца-
того века (в том числе и рейв) были своеобразным комплексом Икара, проекцией за пределы нашей естественной среды обитания. Рейв довольно быстро вернулся на землю. В конце девяностых электронная танцевальная музыка достигла точки поворота на постмодернистскую тропу — такой исход кажется неизбежным и естественным итогом любого прогрессивного музыкального движения. Воскресив в памяти эйсид-хаус и электро-поп восьмидесятых, электронная музыка одновременно апеллировала и к своей собственной истории, и к предыстории. К середине нулевых люди начали заново перепридумывать девяностые: от джангла до транса. Эйсид-хаус переживал своё третье или четвёртое перерождение.
