Clash стены помещения были украшены акварелями батальных сцен девятнадцатого века и Второй мировой войны. На одной из стен, например, были изображены американские пехотинцы с развевающимися звёздно-полосатыми флагами на Иводзиме.
СЕЙЧАС
За исключением нескольких явно случайно забредших сюда юношей, среди посетителей музея были одни только ветераны панковских баталий. Среди них пара среднего возраста: тучная девушка с пурпурной прядью в волосах и парень в футболке Sex Pistols и с замызганным ирокезом на голове. А также бесконечный поток мужчин в ковбойских шляпах — поклонников The Clash и Big Audio Dynamite. Один из этих боевиков в нелепой шляпе, манчестерский фанат The Clash, сел позади и, будучи уже достаточно нетрезвым, хотя до ланча было ещё далеко, наградил меня историей о том, как на одном из концертов любимой группы он вылез на сцену и ему даже разрешили сыграть целых три аккорда на гитаре. Я тут же извинился и проследовал в соседнюю комнату, представляющую собой пещеру, стены в которой бьши обвешаны втиснутыми в прозрачные конверты изданиями Crawdaddy!, Trousers Press, CREEM и Zig Zag.
По ходу всей экскурсии из колонок умеренно громко доносились любимые мелодии Мика Джонса. Вот заиграла песня Мика Джаггера «Memo From Turner» из саундтрека к «Представлению». Я тут же вспомнил «1977» — гимн The Clash, в котором были такие слова: «Нет Элвиса, The Beatles и The Rolling Stones в 1977-м», а потом заметил на стене постер с автографом The Beatles с выступления перед королевскими особами в театре London Palladium в 1963 году и фотографию Джаггера и Ричардса в рамке. На самом деле The Clash уже давным-давно ютились в уголке среди элиты рок-н-ролла, ещё с тех пор, когда вышел альбом «London Calling», который перенаправил панк к корням рок-н-ролла, а журнал Rolling Stone совершенно справедливо провозгласил его величайшим альбомом восьмидесятых.
Изучая Rock ’n’ Roll Public Library, я вспоминал, как видел Мика Джонса на телевидении в 2003 году, когда The Clash были зачислены в Зал славы рок-н-ролла. Позже основанный издателем Rolling Stone Янном Уэннером Зал стал не просто церемонией награждения, но первым в мире музеем рок-музыки.
Открывшись в 1995 году в Кливленде, он получил название «Зал и музей славы рок-н-ролла». На церемонии 2003 года Мик Джонс, лысеющий и упакованный в чёрный костюм с галстуком, совсем не выглядел бойцом рок-н-ролльного фронта, получающим медаль, а напротив - сутулым клерком, шаркающим на подиум, чтобы получить свой заработанный сорока пятью годами безупречной службы фирме пенсионный подарок. The Clash, смиренно вошедшие в пантеон рок-музыки, в этом невыгодно отличаются от Sex Pistols, которые, получив приглашение на церемонию 2006 года, плюнули организаторам в лицо (что, конечно, не уберегло их от попадания в Зал славы). Грубая и неразборчиво написанная петиция вызвала улыбку на лицах стареющих панков по всему миру:
ПОП-КУЛЬТУРА ЗАЦИКЛИЛАСЬ НА САМОЙ СЕБЕ
«В сравнении с Sex Pistols рок-н-ролл и этот ваш зал славы просто брызги мочи. Ваш музей. Ссанъё в вине. Мы не придём. Мы не ваши обезьянки. Если вы проголосовали за нас, полагаем, вы знали, с кем имеете дело. Вы спрятались за маской судей, но вы — всё те же люди индустрии. Мы не придём. Это не заслуживает внимания. Настоящие Sex Pistols не имеют ничего общего с этим потоком говна».
С одной стороны, это был эффектный жест протеста и неповиновения. В конце концов, группа уже всплывала на волне ретро, собравшись в 1996 году для шестимесячного турне «Filthy Lucre Tour», и буквально через год после того, как они показали фак Залу славы, музыканты снова монетизировали свою известность, дав серию концертов в 2007-2008 годах. Эти воссоединения — «Never Mind the Bollocks» как кочующий музейный экспонат — воспринимаются как сверхциничный ход, особенно в контексте былой демистификации музыкальной индустрии: не было выручки от хаоса, но есть — от ностальгии по хаосу. Появление в Зале славы рок-н-ролла означало бы, что у группы больше не осталось былого протестного запала. Гитарист «пистолетов» Стив Джонс в интервью National Public Radio однажды сказал: «Рок-н-ролл закончится, как только ты захочешь стать музейным экспонатом».
Занесение в Зал славы рок-н-ролла, которого группы заслуживают спустя двадцать пять лет после своего рождения, — это своего рода надпись на надгробии. Иногда артист уже в буквальном смысле мёртв, иногда, почти во всех остальных случаях, лучшие дни его творческой жизни уже миновали. Теодор Адорно был первым, кто провёл параллель между музеем и мавзолеем. За фасадом чисто фонетической близости кроется более глубокое родство этих слов: музеи становятся последним приютом для «вещей, которыми уже не пользуются или которые выходят из обихода». Сеть ресторанов Hard Rock Cafe (где ещё в семидесятые начали использовать в качестве предметов декорации рок-атрибутику, например гитары с автографами) открыла собственный музей в городе Флорида в штате Орландо, под названием «The Vault» («Склеп»), Wolfgang’s Vault — за этим жутковатым названием скрывается крупнейшая в мире сеть магазинов музыкальной ностальгической атрибутики, которая выросла из огромного подпольного складского помещения, в котором известный промоутер из Сан Франциско Билл Грэм (настоящее имя Вольфганг Грайонка) хранил свой архив концертных аудио- и видеозаписей, постеров и не классифицируемых рок-сувениров. Жутковатое, потому что Грэм/Грайонка умер в 1991 году, a Wolfgang’s Vault — идеологическая гробница, в которой король похоронен вместе со всеми своими сокровищами.
Перед тем как посетители войдут в Музей и Зал славы рок-н-ролла в Нью-Йорке, им приходится томиться в маленькой комнате, которая на самом деле напоминает мавзолей. Стены этого помещения снизу доверху покрыты маленькими прямоугольными табличками, посвящёнными артистам, которые были зачислены в Зал славы. В самом начале, возле входа, представлены первые новобранцы середины восьмидесятых Карл Перкинс и Клайд МакФатерс, окружённые более новыми экземплярами. Такими, как, например, The Pretenders (вошедшими в Зал славы в 2005 году), расположившимися над дверями, ведущими непосредственно в музей. Памятные таблички закреплены в нишах, напоминающих усыпальницы в колумбарии. Играет музыка, и с каждой новой песней гравировки на табличках авторов за-
гораются фиолетовым или оранжевым светом — одновременно необычно и жутко.
ПОП-КУЛЬТУРА ЗАЦИКЛИЛАСЬ НА САМОЙ СЕБЕ
В главном музее в Кливленде дела обстоят несколько лучше, хотя, продолжая аналогию музея и мавзолея, в нём хранится прах Алана Фрида — диджея, который ввёл в оборот термин «рок-н-ролл» и организовал первый значимый концерт «Moondog Coronation Ball» в 1952 году в Кливленде. Куратор музея Джим Хенке объясняет это так: «Мы работали над экспозицией вместе с детьми Фрида, и однажды они сказали: „Слушай, наш отец похоронен на севере Нью-Йорка, там на него всем плевать. Если мы принесём прах в музей, вы возьмёте его на хранение?14 Мы ответили — окей, и с тех пор экспозицию, посвящённую Алану Фриду, дополняет стеклянная ниша, в которой хранится урна с его прахом».
Зал славы рок-н-ролла был создан для того, чтобы просвещать и вдохновлять, но не как место слепого преклонения перед предками. Со слов Хенке, создание музейной экспозиции практически то же, что он делал, будучи редактором «Rolling Stone’s Illustrated History of Rock ’n’ Roll»: «Для себя я определил схему работы так, словно я пишу книгу по истории рок-н-ролла». Он очень гордится главной библиотекой и архивом, которые они открыли недавно и которые должны стать значимым центром по исследованию популярной музыки. Тем не менее экспозиции музеев в Кливленде и его младшего брата в Нью-Йорке сильно напоминают средневековые пантеоны религиозных реликвий — осколков распятий, мощей святых или капель крови Христа, которые вызывают скорее боязливое благоговение, чем исследовательский интерес. Например, в Кливленде выставлен дред Боба Марли. «Это нам прислала его семья, — рассказывает Хенке. — Я предполагаю, что когда у него был рак, и начали выпадать волосы, то его родственники сохранили одну из прядей». В Нью-Йорке специальную экспозицию, посвящённую годам, проведённым Джоном Ленноном в Нью-Йорке, венчает большая бумажная сумка с одеждой, в которой артист’ был в день убийства. Эту реликвию передали Иоко Оно в больнице. Хотя следов запёкшейся крови не видно, это не отменяет факта, что посетители находятся в несколь-
