То, что большая часть моих покупок — это старые вещи, позволяет мне провести некую грань между моими барахольными замашками и обычным зомби-шопингом в мегамоллах. Блуждания по магазинам в поисках одежды или мебели вгоняют меня в дикую тоску. Но есть и другая сторона шопинга — своеобразное приключение. Я до сих пор испытываю лёгкое возбуждение и предвкушение, когда иду в магазины с подержанными вещами. Нахожу ли я что-то, что искал годами, или, наоборот, натыкаюсь на то, о существовании чего и не подозревал, эти приобретения не столько банальные покупки, сколько мои личные достижения. До этого момента я никогда не воспринимал себя как коллекционера. В моём понимании, коллекционеры — это люди, которые собирают редкие предметы, будь то монеты, почтовые марки или антиквариат. Если это коллекционеры пластинок,
то для них не в последнюю очередь важен формат и упаковка: цветной семидюймовый винил или японские издания альбомов, например. Для меня же важна только музыка, и как бы там ни было, собрать коллекцию для меня не самоцель. Для меня это в большей степени предмет профессионального интереса, часть моей работы, которая позволяет мне расширить кругозор.
ЗАТЕРЯННЫЙ в бардаке
Но в один прекрасный день меня словно током ударило: я владелец гигантского частного архива аудиозаписей. Я мог бы списать это на то, что мой почтовый ящик постоянно забит новыми промокогшями, но в действительности мой путь начался задолго до того, как я присоединился к профессиональному сообществу музыкальных критиков. В годы учёбы в Оксфорде я переписывал пластинки в библиотеках. Позже, когда я начал получать первые гонорары, я скупал всю музыку, которая была мне мало-мальски интересна, часть из которой дожила и до сегодняшнего дня в весьма потрёпанном состоянии. Следует отметить, что, по теории Вальтера Беньямина, великого философа двадцатого века, поиск и то, что мы теперь называем винтажным шопингом, «собрания непрочитанных книг» — это главный симптом библиомании (в качестве примера приводится Анатоль Франс, который откровенно признавался, что прочитал от силы | >дну десятую часть книг из своей библиотеки). Когда шкафы и полки во всех-комнатах ломятся от винила, а ещё больше пластинок хранится в подвале твоего дома и когда, спустя пятнад-I (,а гь лет после переезда в США, в Лондоне до сих пор пылятся коробки с компакт-дисками, кассетами, альбомами и синглами, — самое время посмотреть фактам в лицо. Ты — хронический коллекционер, уже неспособный держать себя в руках. Такая одержимость рано или поздно начинает действовать ■ i.i I [сихику. Ты начинаешь думать о том, хватит ли твоей жизни, чтобы прослушать всю эту музыку хотя бы ещё раз и при этом успеть сделать для себя новые открытия. Своеобразный Крите среднего возраста музыкального коллекционера наступает, когда все эти вещи, которые должны дарить тебе удовольствие, пылятся на полках и вместо радости навевают мысли о смерти.
Жестокая ирония заключается в том, что психоаналитики, как правило, считают увлечение коллекционированием лекар-
ством от страха смерти или от комплексов, которые берут своё начало в раннем детстве. Когда ты обременён всем эти скарбом, подсознательно ты отвлечён от мыслей о смерти. Но на самом деле твоя коллекция — это постоянное напоминание о неизбежной кончине. «Я с ужасом жду дня своей смерти, — говорит коллекционер и основатель лейбла Cherrystones Гарет Годдар. — Меня беспокоит то, что произойдёт с моей коллекцией после того, как меня не станет».
СЕЙЧАС
Я должен признать, что мысли о судьбе моей коллекции постоянно преследуют меня. Не то чтобы после моей смерти моей жене нечем будет заняться, но я её регулярно прошу не отдавать мои пластинки в ближайший центр Армии спасения. Отчасти потому, что я знаю, что они стоят приличных денег, но ещё из-за пугающей мысли: все эти важные для меня пластинки будут испорчены. На базовом уровне мы с Гаретом Годдаром просто эгоисты. Пластинки — это и есть мы сами, они представляют собой большую часть времени, которое мы провели на этой планете, когда не спали или не занимались любовью.
НЕУТОЛИМАЯ ЖАЖДА
Во многих исследованиях указывается, что самым благоприятным возрастом для появления тяги к коллекционированию является период между семью и двенадцатью годами — пубертатный период, когда ребёнок пытается самоидентифициро-ваться и начать контролировать окружающее его пространство. Вторая фаза тяги к коллекционированию наступает у людей к сорока годам. Между этими двумя периодами преобладают другие страстные желания, по большей части связанные с сексом. Это отчасти вторит распространённому мнению о коллекционерах как об импотентах. Вальтер Беньямин на самом деле отмечал, что в тяге к коллекционированию есть элемент детскости. И в том он не видел ничего предосудительного, наоборот, он описывал, как дети познают мир через игры, фантазии, мечты, антропоморфические проекции, рисование и другие занятия. Для коллекционеров, писал он, «главное в этом процессе, чтобы определённые вещи становились неким Абсолютом,
ради которого ты готов на многое. Только тогда их приобретение принесёт тебе настоящее удовлетворение».
ЗАТЕРЯННЫЙ в бардаке
Каждый день я наблюдаю подтверждение этих тезисов на примере своего десятилетнего сына, который страстно увлечён и крайне педантичен в своём собирании карточек с по-ксмонами. Киран как раз попадает в возрастную группу от семи до двенадцати лет, в то время как я, мужчина за сорок, обрёл уже второе дыхание и с новой силой тянусь к коллекционированию. Моему сыну неинтересна моя коллекция, и он не спешит делиться своим увлечением со мной, только если не выпрашивает деньги на очередную упаковку карточек или просит свозить его в какой-нибудь магазин, где новые карточки появляются раньше остальных. Хотя было время, когда мы с ним были увлечены одним и тем же. Ему тогда было пять лет, и мы собирали автобусные карты.
В Нью-Йорке в каждом автобусе лежат карты определённого маршрута. Как правило, при входе в автобус лежит несколько таких карт. Киран стал брать их каждый раз, как мы ехали куда-нибудь на автобусе. Вскоре мы дошли до состояния, когда крутились на остановке, дожидаясь, пока длинная вереница пассажиров зайдёт в автобус, чтобы спокойно взять карту, которой ещё не было в его коллекции. Там были разные цветные схемы, I юказывающие, какую площадь Нью-Йорка охватывает данный маршрут, и я должен признать, что они выглядели довольно круто и вполне привлекательно, чтобы хранить их дома. Киран ггал проявлять творческую активность, например, он рисовал собственные цветные схемы маршрутов, но, конечно, его главной целью было собрать полную коллекцию.
Не было твёрдой уверенности, какие конкретно карты будут в автобусе, и даже наоборот, карты с маршрутом автобуса, в котором ехали мы, попадались крайне редко. Так что наши поиски могли как увенчаться огромным успехом, когда мы добывали по нескольку карт за поездку, так и оставить нас с пустыми руками. Вскоре мы начали целенаправленно ездить на автобусные перекрёстки, в районы вроде Бруклина и Квинса, где расположены целые узлы пересечения автобусных маршрутов. Киран был в восторге и иногда огорчался, что там проходило
так много автобусов, а мы физически не успевали сесть в каждый из них.
