СЕЙЧАС
Любой коллекционер знает, что чем больше ты копаешься в каком-то конкретном предмете (в музыке — это стиль), тем сложней тебе удовлетворять свои запросы. Хобби Кирана со временем начало меня утомлять (зима этому способствовала), но главное, что меня удручало, что каждая новая миссия заканчивалась провалом и мы постоянно натыкались на всё те же старые карты, что очень огорчало моего мальчика. Однажды, когда наша очередная неудачная поездка подходила к концу, я предложил моему сыну поехать в автобусное депо и там собрать все недостающие карты разом. Киран подумал немного и сказал: «Нет, я так не хочу. Я буду собирать их одну за одной». Я стоял на остановке и смотрел на него, открыв рот от изумления. В голове крутилась одна-единственная мысль: «Ты просто старый дурак». Потому что если бы передо мной оказался волшебный магазин, в котором можно разом купить все пластинки, которые я хочу, — я бы прошёл мимо. Потому что настоящее удовлетворение приносит коллекционеру сам процесс поиска. Сьюзан Стюарт в книге «On Longing» пишет: «Коллекция не может быть куплена разом, вся суть коллекции в том, что она является результатом цепи событий. Собрание коллекции всегда подразумевает перерывы в её пополнении, эти перерывы создают биографию коллекционера». Для Кирана чем дольше длились эти перерывы, тем больше удовлетворения от новой находки он получал. Однажды он просто потерял интерес к этому занятию. Все эти карты, на поиски которых были потрачены дни моей и его жизни, в одно прекрасное утро просто улетели в мусорное ведро. На некоторое время тяга к коллекционированию пропала. А затем снова вернулась с карточками покемонов. На этих карточках изображены бесчисленные монстры, каждый из них имеет свои уникальные способности, которые можно использовать в специальной настольной игре (хотя едва ли кто-то играет в неё). Но главное тут не эстетика. Обмен карточками создаёт определённый социум (в основном из молодых ребят пубертатного возраста). Покемоны — это целая система, совершенная система, с раритетными и дизай-
нерскими карточками, которые крайне тяжело достать, и тому подобными нюансами. Анализируя психологию коллекционеров, Жан Бодрийяр и Сьюзан Стюарт сходятся во мнении, что суть настоящего коллекционирования заключается в том, что они называют «систематикой» и «сериальностью», когда обычный интерес дополняется вниманием к деталям и требовательностью к качеству.
ЗАТЕРЯННЫЙ В БАРДАКЕ
Как только увлечение Кирана стало ориентировано на определённые карточки, оно стало абстрактным. Он сортирует и реорганизует свою коллекцию в соответствии с разными критериями, которые меняются после очередного пополнения и проведённого обмена. Он часто обращается к ресурсам YouTube, где выкладываются ролики, в которых новые упаковки с карточками покемонов распаковываются владельцами, — и мы видим их удовлетворение или разочарование.
Как родитель, который постоянно натыкается в своём доме на стопки этих карточек, я воспринимаю покемонов как дьявольскую схему, которая порабощает родителей и их детей с целью вытягивания денег. Особенно если учесть, что нет никакого предела в количестве новых персонажей и новых серий, которые могут быть сняты. Бодрийяр утверждает, что «коллекция никогда не может быть завершённой, отсутствующие элементы — неотъемлемая часть любой коллекции». В чём покемоны превзошли карточки со спортсменами, так это в том, что они никогда не кончатся. Теоретически, если у вас достаточно денег, желания и подвижности, вы можете собрать полную коллекцию, но на практике ваши возможности неизбежно уступают предложению. И нет сомнения, что недостающая карточка будет всегда и собрать всю коллекцию никак не получится.
Но страсть к коллекционированию всегда движима как нетерпением, так и желанием, желанием власти и стремлением к порядку. Если вы соберёте полную коллекцию, то нетерпение, будучи частью самого процесса поиска, пропадёт, а призраки смерти и пустоты снова замаячат на горизонте.
Возможно, это страх не пустоты, а как раз наоборот — давящего изобилия, и коллекционирование в данном случае помогает поставить ограничения. Сыозан Орлеан в своей зна-
менитой статье, опубликованной в The New Yorker в 1995 году и посвящённой Джону Ларошу, который был арестован за кражи орхидей, писала: «Проблема реальной жизни в том, что в ней слишком много идей, вещей, людей и слишком много возможностей. Я начинаю верить, что человеку нужно сконцентрироваться на определённом предмете, чтобы окружающий его мир казался подконтрольным». Со слов Орлеан, Ларош был последовательно одержим, подобно тому, как люди бывают последовательными однолюбами или последовательными наркоманами, пробующими один наркотик за другим. Он начал с черепашек, потом увлёкся окаменелостями, а затем переключился на тропических рыбок. В один прекрасный день он сказал: «С рыбками покончено, к чёрту рыбок» — и поклялся, что больше никогда не пойдёт к океану. Так появилась новая навязчивая идея: он стал охотиться за орхидеями, причём, как правило, за редкими видами, находящимися под охраной государственных учреждений, в том числе и за знаменитой орхидеей-призраком.
СЕЙЧАС
Страсть к коллекционированию практически то же самое, что и наркозависимость. Коллекция — это своего рода добровольное пристрастие (хотя иногда бывает и наоборот, когда наркоманы сознательно подсели на кайф, а некоторые коллекционеры действуют на подсознательном уровне, не контролируя ситуацию). Коллекционирование и наркозависимость очень похожи в своём отношении со временем. Причины наркомании часто объясняют стремлением к более лёгкой жизни и к структурированному времени — употребление наркотиков влечёт за собой определённый ритм существования (аресты, стрельба, приход), и всё это заполняет пустоту, убивая время.
В своём разошедшемся на цитаты эссе «The system of collecting» Бодрийяр писал о коллекционировании как о возможности приручить время, сделать его «послушным» (в самом начале своего эссе он проводит аналогию между предметами коллекционирования и домашними животными, которые рассматриваются как продолжение своих хозяев, немые доказательства нарциссизма). Время часто служит предметом обсуждения в исследованиях, посвящённых феномену коллекционирова-
ния, обычно в контексте постоянства и конечности (коллекция неизбежно переживёт своего создателя), но зачастую речь идёт и о возможности замедлить время посредством педантичной (почти нежной) сортировки предметов. Иногда специфика предметов коллекции усиливает это детское стремление побороть необратимость времени. Роберт Опи и Алекс Шеар, например, открыли частные музеи предметов быта и продуктовых упаковок тех эпох, которые сейчас кажутся такими безмятежными. Шеар описывает свою коллекцию предметов пятидесятых годов как «ковчег истинного американского духа». Аполитичный набор предметов повседневной жизни: банки из-под горчицы, шапочки для душа, блендеры, детские игрушки — создают ауру целостности и «невинности». Эти предметы заслуживают доверия, они надёжны, что не всегда можно сказать о людях, но так легко приписать неодушевлённым предметам. Здесь напрашивается аналогия с музыкальными коллекционерами, ренегатами, выступающими против беспощадного потока поп-времени, которые стоят насмерть за то, что стиль не может устареть и потерять актуальность, оставшись на обочине вместе с легионами забытых богом протагонистов. Всё проходит, по определению, любая эпоха рано или поздно заканчивается.
