Но Блом предлагает и более позитивное, можно даже сказать, героическое видение коллекционера. Прослеживая связь между гипотезой алхимиков Spiritus Mundi и «мировым духом» Гегеля, он утверждает, что мы «можем обнаружить следы алхимии в каждой попытке сохранить всё удивительное и величественное, что таит в себе окружающий мир, в пределах личного пространства. Эта практическая алхимия начинает работать, когда коллекция выходит за собственные рамки и становится поиском смысла, попыткой докопаться до сути дела». Другими словами, коллекция - это способ рассказать историю.
то действительно полезное, невероятно умный, но неисправимый анархист Микалёф (он был настоящим панком и одним из людей, которые делали легендарный фэнзин Sniffin’ Glue) продолжал растрачивать свою молодость на дадаистские извращения. За неделю он спустил весь свой студенческий грант на пластинки. С точки зрения коллекционеров, он был настоящим провидцем, покупая такие вещи, как, например, «Taboo!», альбом полинезийской музыки Артура Лимана, за десять лет до того, как в моду вошли «экзотика» и очень актуальные сегодня ритмы амазонских шаманов под воздействием психоделика DMT. Конечно, в этих открытиях был элемент случайности. Подобно современным гигантским рыболовным тралам, Микалёф доставал из недр музыкальных магазинов тонны музыки, и среди курганов никчёмной ерунды находил настоящие бриллианты: духовые оркестры, шотландские музыкальные зарисовки, детские песни, сопливые мелодии на любой вкус. Как сильно Микалёф любил музыку и наслаждался своей коллекцией пластинок, так же небрежно и неуважительно он относился к винилу. Пол в его квартире и на чердаке всегда покрывали разбросанные пластинки без конвертов, подобно черепице на крыше. На проигрывателе всегда молча крутилась одна из пластинок, деформированная от того, что Стив прислонил её к горячей батарее, с характерной рябью и изгибами от пагубного воздействия. Микалёф всегда проигрывал все пластинки на трёх скоростях (33, 45 и 78 оборотов в минуту), чтобы испытать потенциал композиции по полной программе. Когда ему пришлось переехать, его коллекция разошлась по друзьям и знакомым и была просто вычеркнута из жизни.
ЗАТЕРЯННЫЙ В БАРДАКЕ
Микалёфу были чужды присущие коллекционерам страсти к бережному хранению и систематизации. В рассказе Иэна Макьюэна «Стереометрия» страдающая от недостатка секса жена антиквара бросила ему обидную фразу: «Ты ползаешь по истории, как мухи по говну». Настоящая культура коллекционирования — это мир музыкальных рынков, ценовой политики, дискографий, аукционов — настоящее королевство тех самых мух.
Когда я открываю журналы вроде Record Collector или Goldmine, меня тошнит: это извращённые желания, страсть, которая на-
чиналась с чистой преданности музыке, постепенно потеряла ориентиры и переросла в нездоровую гонку за наживой. Здесь можно найти людей, которые собирают всё, что когда-либо делала какая-нибудь группа (ремиксы, вещи, не вошедшие в официальные альбомы, семидюймовые пластинки шестидесятых в моно) плюс неофициальные релизы (неудачные студийные сессии, демозаписи, неофициальные записи живых выступлений). В общем, всё это обусловлено стремлением услышать все вариации и версии музыкальных композиций. За этим фасадом кроется история тех людей, которые упустили в своей жизни возможность стать настоящими коллекционерами. Сегодня их удел — без разбора гнаться за всеми мыслимыми форматами и каждым красиво упакованным изданием: цветным винилом, промокопиями, тестовыми тиражами или иностранными изданиями с оформлением, отличным от оригинального, или другой последовательностью песен. Ещё глубже в этом болоте увязла торговля безделушками: концертными программками, постерами, значками, пресс-релизами, билетами, рекламной продукцией и прочим сопутствующим скарбом.
СЕЙЧАС
Фред и Джуди Верморель, которые первыми взялись анализировать такое явление, как фанатство, диагностировали тягу к собирательству как одну из форм того, что они называли потребительской мистикой, — идолопоклонничества перед поп-звёздами. Коллекционирование — это своего рода замена реальной связи с объектом поклонения на связь с ним же, но через предметы. При этом коллекционеры обычно не похожи на Терезу Авильскую. Избегая любых мистических параллелей, они говорят просто и понятно. Например, коллекционеры всегда жалуются на недостаток информации. Однажды я столкнулся с подобным абсурдом в одном из номеров Goldmine. Рецензент Джо Энн Грин с восторгом писала об откровенно дерьмовой записи выступления группы Vibrators 1976 года, мотивируя восторг тем, что «так много рок- музыки утеряно навсегда, а ведь сейчас даже самые дурные музыкальные композиции могли бы стать поводом для безграничной радости».
«Нельзя потерять то, что когда-либо увидел» — этот тезис часто используется как доказательство того, что песни, исполнение
ные вживую, всегда отличаются от того, что группы записывают в студийных условиях. Некоторые артисты весьма значительно перерабатывали свои песни на сцене, как, например, Боб Дилан или The Grateful Dead. Но большинство рок-групп неспособны или не сильно увлекаются импровизацией, а элемент спонтанности обычно умещается в шутки между песнями. Как однажды сказал Роджер Сэбин, один из ветеранов — коллекционеров музыкальных субпродуктов: «На концертах Black Sabbath Оззи Озборн может крикнуть своей аудитории: „Вам хорошо?14, а они ответят ему: „Да!“, и тогда он скажет: „Как и мне!“ Когда ты впервые слышишь такое, то тебе кажется это забавным, но когда прокручиваешь несколько записей и на каждой из них повторяется этот диалог с аудиторией, это уже не так весело». Но что же тогда заставляет людей изучать страницы журнала ( loldmine в поисках, скажем, мест можно купить сто семнадцать концертных записей Снрингстина? Всё это напоминает мне древнеримские пиршества, на которых обожравшиеся участники прямо посреди банкета выходили поблевать, чтобы освободить место в желудке для новых блюд.
ЗАТЕРЯННЫЙ В БАРДАКЕ
Навязчивая идея коллекционирования напоминает аутичное с остояние, известное как синдром Аспергера. Симптомы этой болезни: трудности в общении с окружающими и маниакальное стремление оставить всё как прежде, неприятие перемен. Бели вы обратите внимание на наиболее яркие проявления фанатизма в интернете, то увидите, что в них кроется что-то глубоко аспергеровское: каталожные номера, изменения в расписании, детали студийных записей, местоположение и даты выступлений (в том числе и поминутно расписанные изменения в концертных программах на каждую конкретную дату). И Великобритании для описания такого педантичного фанатизма используется термин «трейнспоттеры», понятие, которое пошло от увлечения молодых людей, сидящих по субботам на железнодорожных станциях и записывающих серийные номера проезжающих мимо поездов. Трейнспоттер — это человек, который упустил главное, чьё увлечение отвлекает его от вещей, действительно имеющих значение (в данном случае от самой музыки), который тратит время на сбор бессмысленных данных.
В пользу трейнспоттинга стоит упомянуть то, что можно назвать тезисом Хорнби: по сути своей это путь мужчин, страдающих эмоциональным расстройством — быть причастным к чему-то, но при этом не участвовать ни в чём. Будь то спорт или музыка, такая страсть позволяет человеку чувствовать себя живым, не сталкиваясь при этом с реальностью: сексуальностью, любовью и взаимоотношениями. В романах Ника Хорнби «Футбольная лихорадка», «Hi-Fi» и «Голая Джульетта» присутствуют критика, отчасти авторская самокритика, слабости перед проблемами и рисками повседневной жизни и попытки скрыться от них в педантичном мире увлечённости. Филипп Блом отмечал, что состояние эмоциональной недостаточности и суть коллекционирования во многом схожи: держаться за свои чувства, культивировать их, сохранять и не отпускать их от себя. Правда, он упустил один очень важный момент: старомодный термин «держать чувства при себе» значит не подавать вида, когда эмоции начинают брать над тобой верх.
