В музыке первое такое замедление метаболизма произошло в начале семидесятых. Сразу после невиданного ранее навязчивого стремления к новому, которое характеризовало шестидесятые, наступил период заторможенности абсолютно на всех уровнях развития поп-культуры. Разумеется, задним числом п с позиции нашей сегодняшней инертности первая половина семидесятых выглядит вполне оживлённой. Отчасти бла-тдлря сохранению принципов, заложенных в шестидесятые, « гавших основой таких жанров, как прогрессив-рок, краутрок
и джаз-рок. Но ещё и потому, что первые группы, обращавшиеся к прошлому в своём творчестве, среди поклонников рок-и глэм-музыки были тогда приняты за нечто принципиально новое. До этого постмодернизм никогда ещё не заходил на территорию рок-музыки. Так что эти идеи не просто выглядели свежими и актуальными, но они составляли передовую идеологию, сменившую модернизм шестидесятых годов. Тем не менее для семидесятых было характерно ощущение застоя во всех отраслях, в сравнении с предшествующим десятилетием.
РАНЬШЕ
Панк и его производные (нью-вейв и постпанк) стали следующим заметным этапом. Эффект энтропии достиг своего пика примерно в 1983 году. И опять же, это чувство угасания творческого импульса возникало на контрасте с предыдущими семью годами развития. В инди-авангарде, главном флагмане культурного авангарда после 1983 года, инновациям места уже не нашлось, а технофилия сменилась полным откатом в прошлое: на смену синтезаторам и секвенсорам вернулся традиционный набор из ударных и бас-гитар. В мейнстриме этот откат был не так заметен. По-прежнему преобладали новые технологии. Но начался мощный всплеск интереса к соулу шестидесятых — начала семидесятых, который стал шаблоном для поп-музыки белых исполнителей. Эта эпоха была открыта какой-то неестественно безупречной кавер-версией Фила Коллинза большого хита группы The Supremes «You Can’t Hurry Love», вышедшей ещё в 1966 году. Кавер взлетел на первую строчку британского чарта в 1983 году. После Коллинза были Culture Club, Wham!, Wet Wet Wet, Питер Гэбриэл и его «Sledgehammer», The Style Council, Hall & Oates и так далее. В период с 1986 по 1988-й произошёл настоящий бум в адаптации шестидесятых под современные нужды, всё от винтажных синглов ритм-н-блюза, которые имели невероятный успех благодаря рекламным роликам джинсовой фирмы Levi’s, до вневременного дуэта Джорджа Майкла и Ареты Франклин, чья пластинка «I Knew You Were Waiting (For Me)» долго продержалась на первой строчке американского чарта. Вплоть до U2 с их «Rattle and Hum», в записи которого участвовали Боб Дилан и Би Би Кинг и где среди песен были кавер-версии «Helter Skelter» The Beatles и «All Along
the Watch Tower» Дилана и Хендрикса, а видеоклип на песню «Angel of Harlem» был снят в чёрно-белых цветах в Мемфисе в Sun Studio, где в течение всего клипа на группу с портрета смотрел сам Элвис.
СТРАННЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
В сравнении с торможением развития в 1970—1975 годах вторая фаза энтропии, наступившая в восьмидесятые, сопровождалась внедрением в поп-культуру постмодернистских приёмов стилизации. Песня Коллинза «You Can’t Hurry Love» — очень характерный тому пример: оформление пластинки и качество печати было стилизовано под оригинальное оформление Motown, а промокопия демонстрировала всем лысеющего вокалиста группы Genesis, выпендривающегося на сцене в шестидесят-ническом костюме и тонком галстуке. Справа от главного героя располагались два его бэк-вокалиста (Фил Коллинз — на этот раз как чудо спецэффектов), один из которых был в солнцезащитных очках, прямо как у Дэна Экройда и Джона Белуши в фильме «Братья Блюз». Этот фильм вышел двумя годами ранее, в 1980-м, в его съёмках приняли участие многие легенды жанра ритм-н-блюз, такие как Арета Франклин, Рэй Чарльз и Джеймс Браун. И возможно, именно этот фильм спровоцировал рост интереса к чёрной поп-музыке шестидесятых.
Наравне с постмодернизмом другим фактором, благодаря которому восьмидесятые стали ретроспективным десятилетием, было существование огромного спектра культурных наследий, которые подверглись переосмыслению: неувядающий дух пятидесятых был дополнен богатыми и на тот момент практически неизведанными просторами шестидесятых, а вскоре группы стали осваивать наследие семидесятых. Всего несколькими годами ранее это десятилетие было объявлено периодом «без границ», именно так позиционировали себя протагонисты новой волны. Но благодаря рокерам вроде The Cult и Zodiac Mindwarp тяжёлый рок вошёл в репертуар. Середина и конец восьмидесятых характеризовались своего рода однонаправленным всплеском в области ретрошапито: фолк-панк-наряды (самые яркие представители — The Pogues), фермерские панк-группы (Lone Justice, Jason & the Scorchers и т. д.), несколько выделяющиеся I ia общем фоне реликты психоделии и многое другое. Частично
это была реакция на период пост-постпанковского застоя, так как никто в действительности не представлял, куда идти дальше или как оживить импульс, посланный панк-роком. В то же время это был своеобразный эксперимент, который доказал, что такое обращение к прошлому вполне легитимно, а значит, перерождения ожидает невиданное количество музыки, которая хранится в архивах истории.
РАНЬШЕ
Третий и последний на сегодня всплеск модернистской идеи произошёл в конце восьмидесятых и просуществовал на протяжении всех девяностых. Процветание и прогресс в области технологий (цифровая революция) создали превосходную почву для десятилетия, которое с большим успехом прошло под флагом рейва и клубной культуры. В течение клубного десятилетия электронная танцевальная музыка стала доминирующей силой в европейской поп-культуре. Это особенно заметно на контрасте с британской ретро-ориентированной брит-поп-сценой. Америка лишь частично испытала на себе влияние рейв-культуры, во многом благодаря тому, что в этой стране хип-хоп уже занял место авангарда танцевальной музыки, и частично из-за развивавшегося тогда альтернативного рока, а именно гранжа. Как инди-рок в Великобритании, альтернативный рок выражал свою альтернативность, демонстрируя нарочитую «несо-временность». В основе гранжа лежал хард-рок начала семидесятых и панк-рок, возникший в конце того же десятилетия, но он позиционировался как нечто новое просто потому, что аналогичный звук ещё никогда не выходил на передовую мас-скульта. Прорыв группы Nirvana на MTV7 и передовых радиостанциях по всему миру стал олицетворением давно назревавшего всплеска инди-эстетики (потрёпанный образ, грязный звук) в популярной музыке. Но, если взглянуть на ситуацию объективно, гранж, как и брит-поп, были очередными примерами сегрегации истории поп-культуры, которая, по сути, была не чем иным, как палкой в колёса прогресса и модернизма в борьбе за умы молодого поколения. Рок-музыка теперь — это гигантский архив, любые уголки прошлого доступны нам всем. Перефразируя Элайн Шоуолтер (гардероб каждого отдельного человека — это результат его кураторской деятельности как
художника), можно сказать, что этот архив служит гардеробом, в котором новые группы копаются, когда им заблагорассудится. Группы могут создавать «ностальгическую многоуровневость», соединяя звуковые приёмы разных эпох. Также они могут жспериментировать и со своим образом. Гардероб рок-музыки очень богат и ярок и соблазняет многих молодых артистов жспериментировать, просто смешивая одежду, внося незначительные изменения, а не пытаясь создавать гардероб с нуля.
