СТРАННЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
За последние десять лет или около того рок-музыка окончательно стала существовать по модели индустрии моды. Рок-музыка ещё не совсем потеряла дух времени, но уже близка к этому. Все эти игры с переодеванием приводят к притуплению эмоций и личностных качеств, характерных для эпохи, когда рок воспринимался как искусство и протест. Музыкальный стиль не был производным от выбора покупателей, но был отражением философии нового поколения или политической позиции.
Но это, разумеется, не единственный способ того, как современные музыканты могут использовать прошлое. Вспомните слоган магазина Pop Boutique в центре Лондона: «Не следуй моде. Купи что-то, что уже забыто». Подобно тому как винтаж может составить арьергард модным течениям, так же и ностальгия в рок-музыке имеет свой диссидентский потенциал. Если само время стало главным маркетинговым оружием капитализма, то единственный вариант противостоять этому — изменить само понятие бренности. Возрожденцы добиваются этого благодаря концентрации внимания на определённой эпохе, как бы творя нам: «Наше место здесь». Сводя индивидуальность к абсолютному и непоколебимому превосходству одного конкретного звука и стиля, возрожденец говорит нам: «Это я».
ГЛАВА 7
ПОВЕРНУТЬ ВРЕМЯ ВСПЯТЬ
Культ возрождений и канал искривления времени
Приехав в университет осенью 1981 года, я был крайне удивлён, увидев кучку хиппи в своём колледже. Парни носили бороды и длинные волосы; девчонки были неопрятны и все пребывали в блаженстве как настоящие дети цветов. Они слушали музыку, которую я до этого дня нигде не встречал, например альбом группы Gong «Camembert Electrique» и пластинку «The Hangman’s Beautiful Daughter» коллектива The Incredible String Band. Музыкальные предпочтения студентов Оксфорда никогда не концентрировались на передовой музыкальной моды, отдавая предпочтение лучшим экземплярам своего времени. Но в том, что я тогда увидел, было нечто большее, чем просто желание не идти на поводу у последних музыкальных тенденций. Это была группа молодых людей, в возрасте от восемнадцати до двадцати одного года, целью которых был вызов. Таким вызывающим жестом несвоевременности они отвергли последнюю молодёжную музыкальную революцию — панк-рок — и обратились к его предшественнику, то есть тому, против чего выступала сама суть панка.
Эти несвоевременные хиппи были самой занимательной группой молодых людей в колледже Брэйзноуз, так что я тусовался именно с ними. Я пренебрёг своими музыкальными пристрастиями (постпанк и нью-поп, Public Image Ltd. и BowWow Wow), которые, мягко говоря, были несовместимы с их идеологическими убеждениями. В те дни меня просто воротило от таких групп, как Gong и The Incredible String Band, — мне
казалось, что ничего более приторного и тупого просто быть не может. Но эти хиппи приняли меня к себе с распростёртыми объятиями, думая, видимо, что меня получится «обратить». И меня действительно очаровали шестидесятые, я прочитал «Playpower» Ричарда Нэвила и ещё несколько книг об истории развития этой контркультуры. Меня также увлёк ситуационизм, п я стал ходить на встречи участников группы анархистов. Некоторые из хиппи тоже ходили туда. Многие из них, впрочем, ничуть не интересовались проблематикой конфликта шестидесятых. Их привлекал нон-конформистский образ жизни: музыка, одежда, мистицизм и наркотики.
ПОВЕРНУТЬ ВРЕМЯ ВСПЯТЬ
Благодаря хиппи я впервые попробовал марихуану (мне сделали «напас», это когда один человек кладёт прикуренный косяк с ебе в рот и выдыхает дым, прицельно запуская его вам в лёгкие). Хотя в целом меня смущали все эти глумливые разговоры, повисавшие в комнате, пока косяк ходил из рук в руки по кругу, во всём этом было что-то ритуальное или психотерапевтическое. Эти ребята экспериментировали и с ЛСД, который и го время казался диковинным анахронизмом. Я отчётливо I юмню тот день, когда один из парней ворвался ко мне в комнату с диким и испуганным взглядом и потребовал от меня мой жземпляр «Playpower». Ему нужен был рецепт противоядия I SD (так, для информации: кварта апельсинового сока и одна кружка сахара), потому что один из хиппарей был в полной от-ключке, свернулся в позе эмбриона, заявив, что Брайан его отец п он хочет убить его.
Как ни странно, но хиппи не были единственными, кто пы-г,1лся заново пережить шестидесятые. Когда мне уже порядком надоела вся эта длинноволосая братия, я познакомился с
5.1 ки, худым опрятным парнем, который был увлечён другой частью этого насыщенного десятилетия, а именно периодом VHA —1966 годов — пиком влияния на музыку и стиль движения модов, как раз перед тем, как кислота и восточные одежды < >владели умами большинства. Бутики на Карнаби-стрит и кофейни в Сохо, одетые с иголочки молодые люди, которые закидывались таблетками и отрывались на танцполах в тусклых помещениях ночных клубов, одним словом, его притягивали
все клише, свойственные, если верить кинофильмам шестидесятых и документальной хронике, «свингующей Англии». Заки одевался с шиком, он носил лакированные ботинки (с острыми в меру носами) и жакет Неру с воротником стоечкой. Этот пиджак особенно был ему к лицу, если учесть, что по национальности он был то ли индусом, то ли пакистанцем (я никогда не спрашивал — наши отношения были построены исключительно вокруг музыки). Выглядев настолько характерно и ярко, Заки сильно выделялся на общем фоне Оксфорда. В отличие от хиппи, вокруг него не было тусовки, наверное, поэтому он был рад общаться со мной, несмотря на то что мой внешний вид наверняка оскорблял его эстетические чувства. Но я так же, как и он, сильно был увлечён британской поп-музыкой шестидесятых. У Заки были целые коробки с аккуратно уложенными семидюймовыми пластинками, многие из которых были в оригинальных обложках, часть — в пожелтевших от времени бумажных вкладышах. Его взгляд на то, что именно в шестидесятых заслуживало внимания, был довольно консервативным. Он считал, что белое сообщество в Америке ничего путного в шестидесятые не сделало, а вот соул, выпускавшийся лейблом Motown, или вроде того, что записывал Уилсон Пик-кет, был по-настоящему ценной штукой. Он часто удивлял своими взглядами, например, он не признавал The Beatles. Причём по большей части из-за Ринго, который, по его мнению, своим идиотским имиджем портил весь образ группы и вдобавок ко всему был паршивым барабанщиком.
РАНЬШЕ
Заки нравились группы, которые так и не добились всеобщего признания. Как, например, The Creation — ритм-н-блюз-группа, которая в своё время записала такие экспрессивные песни, как «Making Time» и «How Does It Feel to Feel», которые в идеальном мире должны были вывести их на один уровень с The Who, но удостоились лишь места в чарте Тор 40. Другими его любимчиками были John’s Children, которым окончательно снесло крышу от кислоты и которые были настолько неумелы, что их менеджер Саймон Нейпир-Белл пытался спасти их дебютный альбом («Orgasm»), превратив его в поддельную концертную запись, добавив вопли аудитории, которые зву-
члли в «Вечере трудного дня». Но величайшей исторической несправедливостью, по его мнению, был коммерческий провал The Action — более ориентированной на соул группы, со-аданной Джорджем Мартином. Такие пластинки, как «Г11 Keep он Holdin’ on» и «Shadows and Reflections», были настолько ше-t тидесятническими по своему духу, что они были практически бесхарактерны — чистая эманация духа времени.
