К горлу подступили слёзы, дышать стало тяжело и даже немного больно. Этого и стоило ожидать. Кому нужна переломанная игрушка? Починить?! Нечего тут уже чинить… Кажется, он это понял. Должно быть, теперь ему и прикасаться-то ко мне будет отвратительно. Сколько я пыталась отмыться от всей той грязи, в коей была вымазана? Сколько?! И что? Ничего… Что меня ждёт? Питомник или новый хозяин? А может быть, что-то ещё…
Преодолев главные ворота, внедорожник зашуршал шинами по асфальту, и я уставилась в лобовое стекло. Свет фар выхватывал из темени разметку дороги, стволы деревьев и очертания кустарников, а я сидела и смотрела в одну точку, борясь с желанием заплакать от собственного бессилия. Могло ли быть иначе? Нет, и я знала это изначально.
— Алекс… — негромко позвала я, проглотив горький комок и, когда он не откликнулся, положила ладонь ему на бедро.
Может быть, мне всё же удастся переубедить его? Потому что проходить всё заново… Теперь, когда моя броня дала трещину, я не была уверена, что выдержу. Я не должна была доверяться, рассказывать… Не должна! Зачем я это сделала?!
Ладонь моя устремилась вверх, к его паху. Ведь прежде он хотел меня! Сильно хотел, и я всегда чувствовала это. Если он думает, что теперь не должен, или я не смогу…Он не пошевелился и не посмотрел на меня, лишь пальцы крепче сжались на руле, и напряглись мышцы. Я продолжила. Расстегнула нижнюю пуговицу на рубашке, затем ещё одну и, склонившись, прижалась губами к его животу. Тронула кончиком языка и стала поглаживать начавший твердеть пах.
— Что ты делаешь? – пальцы Алекса стальным обручем сомкнулись на моём запястье, машина замедлила ход.
Я выдохнула и, перебравшись к нему на колени, стала покрывать поцелуями его шею.
— Пожалуйста, не надо, Алекс, — отчаянно зашептала я, — прошу тебя, не надо.
Пальцами свободной руки я быстро принялась расстёгивать оставшиеся пуговицы, и едва рубашка оказалась распахнутой, снова дотронулась до ширинки.
— Перестань, — процедил Алекс и до боли сжал мою руку.
Я почувствовала, как машина вильнула, но остановиться даже не подумала. Лучше умру. Умру и его за собой утащу, если он этого так хочет. Лизнув, прикусила его сосок и услышала, как Алекс с шумом вдохнул. Принялась опускать молнию на ширинке.
— Не возвращай меня в питомник, — зашептала я между поцелуями. – Я прошу тебя, Алекс. Я буду делать всё, что ты скажешь. Обещаю. Только…
— Замолчи! – процедил он и, выпустив мою руку, грубо спихнул меня с колен. Не глядя на меня, принялся застёгивать джинсы.
— Алекс, прошу тебя! – в отчаянье всхлипнула я и почувствовала, как по лицу потекли слёзы.
Только этого не хватало! Что он со мной сделал?! Я ведь прежде не была такой… Не была, мать его! Проклятый сукин сын добрался до самого нутра, а, увидев всё без прикрас, понял, что ему это нахер не нужно! Так разве я не предупреждала?! Разве не просила?!
Он стиснул зубы. Нажал на кнопку, и стекло с его стороны начало опускаться. Проникший в салон воздух ударил по лицу, заполнил лёгкие запахами влажной земли и хвои.
— Оденься, — рыкнул он. – Оденься и заткнись уже наконец.
Отвернувшись, я принялась натягивать кофту. Руки путались в рукавах, пальцы не гнулись. Украдкой стерев слёзы, я напомнила себе, что этот мужчина – не тот человек, который запросто меняет принятые им решения. И что ему до моих просьб?! Что?! Я для него никто. Захочет – выберет себе другую – послушную, с мягким нравом и не вымазанную с ног до головы грязью. Потому что он может позволить себе всё, что угодно, я же… Я просто досадная случайность, и все мои мысли о том, чтобы стать ему нужной… Крепко зажмурившись, я подавила готовые вырваться из груди рыдания. Разве это так много – просто быть нужной?! Вряд ли, но для меня… для меня это глупые несбыточные мечты. Забылась…
Не знаю точно, сколько мы ехали. Думаю, около получаса. Вновь забравшись на сиденье с ногами, я закрыла глаза и, спрятав руки в рукава кофты, прислушивалась к размеренному шуршанию колёс. Мерзко ему? Разве стоит этому удивляться? Если мне от самой себя мерзко, то почему с ним должно быть иначе? По тому, как он оттолкнул меня, легко было догадаться, что это действительно всё. А дальше… Чужие руки, чужие рты… Меня тошнило от осознания собственной ничтожности, собственной слабости. Нечто живое, только-только начавшее воскресать во мне, сжалось и завыло раненым зверем. Всю жизнь я молчала. Держала в себе собственную боль, в одиночку зализывала раны, искала убежища в выдуманных картинках невозможного счастья, но сегодня что-то случилось… Тонкая нить, стягивающая края невидимых ран, не выдержала и лопнула. Я так хотела, чтобы он услышал меня, попытался понять… Лучше бы он пристрелил меня. Почему он не сделал этого?! Почему?!
Почувствовав, как машина слегка подпрыгнула, я медленно подняла тяжёлые веки и равнодушно уставилась в стекло, но не увидела ничего, кроме маячивших вдалеке огоньков и собственного отражения на фоне черноты. Ночь была прохладной, и меня начало знобить – не то от проникающего в салон воздуха, не то от забравшейся в самое нутро безысходности. Попробовать сбежать? Наверное, стоило попытаться. Но я не чувствовала в себе никаких сил. Меня словно пополам согнули и переломили, как сухую палку. Была и не стало.
Вскоре огоньков стало больше. Я увидела подсвеченное здание и поняла, что дрожу. Но машину Алекс не остановил – проехал дальше.
— Куда мы? – вяло спросила я, едва узнав свой голос. – Ты можешь хотя бы это мне сказать?
Вместо ответа он махнул рукой на лобовое стекло, и я перевела взгляд.
Присмотрелась, но разобрать, где мы, так и не смогла. Хотела уже попросить его сказать по-человечески, без загадок, но тут взгляду моему открылись две нити огоньков, убегающие вперёд вдоль дороги. Неподалёку от нас возвышалась тень.
— Это самолёт? – нахмурилась я, разглядев очертания.
— Да, — коротко ответил Алекс, так и не посмотрев на меня.
16.2
Не знаю почему, но мне стало страшно. Что он хочет сделать?! Непонимание происходящего заставляло нервничать. Поёжившись, я поджала ноги ближе к себе и стала наблюдать, как с каждым мигом очертания самолёта становятся всё чётче и чётче. Теперь я могла различить крылья, хвост и даже подсвеченные изнутри окошки иллюминаторов. Подкатив машину прямо к трапу, Алекс выключил двигатель и, взяв из бардачка какие-то бумаги, открыл дверцу со своей стороны.
— Не вздумай делать глупости, — напоследок строго сказал он и наградил тяжёлым, пригвождающим к месту взглядом.
Глупости? Сомневаюсь, что на это у меня хватит сил. А даже если попытаюсь… Додумать я не успела, потому что дверца с моей стороны открылась. Я увидела стоящего на фоне небольшого белого самолёта Алекса и ещё трёх мужчин чуть поодаль. Сглотнула и вжалась в сиденье.
— Алекс, пожалуйста… — взмолилась я. Я устала… По-настоящему устала. Стоило представить тот ад, в который грозила превратиться моя жизнь, едва я выберусь из машины, и…
