Путь ко сну лежал через испытания. Одно из них я называю «Расправь пододеяльник». До сих пор удивляюсь, откуда в российских отелях эта вот армейская привычка – заправлять пододеяльник под матрас, да так, что его приходится оттуда вытягивать двумя руками. Вместо того чтобы с разбега, скидывая в полете вещи, занырнуть в лоно роскошной двуспальной кровати, ты устраиваешь себе сеанс трехминутной физкультуры. Так традиции отечественных отельеров съедали у меня минуты драгоценного сна. Сколько их накопилось за десять лет? Да, пододеяльники забрали у меня, может быть, месяц жизни!
После двух-трех часов сна мы дружно шли на обед, репетицию. Потом концерт, успех которого мы после финальной песни весело и задорно отмечали за кулисами, в кабаке, ресторане, баре, аэропорту и самолете. Долго, в общем, отмечали.
Потом все повторялось снова. Не исключая пододеяльника.
Обычно перед пятым или шестым концертом подряд повторялась такая ситуация. Один в один. Я только положила голову на мягкую подушку. И вдруг стук в дверь: «Тук-тук-тук». «Да кого же это принесло, только я легла», – бурчала я себе под нос, не открывая глаз и утопая в белоснежном одеяле с ароматом лаванды.
Тук-тук-тук. Звучало уже настойчивее.
– Я же повесила табличку «Не беспокоить»! – глухо прорычала я, глубже вжавшись головой в подушку.
Бам-бам-бам-с. Задрожала дверь.
– Юля-я-я-я, подъем! Собираемся, идем на экскурсию!
О, нет. Ярица! Наш главный в «Уральских Пельменях» будильник на гастролях. Макс, как я тебя люблю, но в тот момент просто не-на-ви-дела-а-а!
– Юля, хватит спать! Ярославль – интереснейшее место, почти колыбель цивилизации, а какая архитектура, – громыхал он на весь коридор, продолжая стучать во все соседние двери, поднимая на уши коллег по команде.
Зная настойчивость Макса, я предпочитала не сопротивляться. Сперва сползала левая нога, потом плашмя приземлялась на пол правая пятка. Из-под одеяла печально выползали руки, глаза выражали вселенскую скорбь. Я не вставала с кровати, нет! Я беспомощно с нее стекала, как вода, падающая с крыши, вопреки своему желанию и только лишь под действием гравитации – бессердечная штука физика!
Надевая вещи из своего кэжуал походного гардероба, мне одновременно хотелось поблагодарить Максима за то, что просвещает, дает мне что-то полезное, заботится о моем интеллектуальном развитии. С другой – как же велико было желание зарядить ему тапком по лбу!
Тук-тук-тук.
– Юлька, минутная готовность!
– Да иду я, иду, – бурчала я и открывала входную дверь. Передо мной стоял невозмутимый Ярица, слегка уставшие Рожков и Сокол.
И мы отправлялись в путь.
Но за старания Макса я прощала ему все! Однажды в марте он вытащил нас на экскурсию по городу, где, мягко говоря, не очень хорошо убирали снег. Я вышла в кроссовках, таких чистых, модных, на тоненький носок. Идем-идем-идем – снег, реагенты обильно залетают мне в кроссовки, ноги уже сырые, хочется просто исчезнуть и оказаться снова в теплом гостиничном номере.
Более того, Ярица в тот раз оказался тем еще «сусаниным», вел нас по карте, но в десятый раз приходил не туда. «Да как так-то?» – уже со смехом спрашивала я, окончательно смирившись с тем, что простыну из-за промокших ног. Я верила, что Максим просто так нас никуда не потащит и обязательно покажет очередной самый уникальный «домик воеводы», который мы увидим в первый и, конечно же, в последний раз. Вот что значит репутация у человека! Все прощается ему!
Максим с каким-то несокрушимым энтузиазмом водил нас по городам, рассказывая байки, истории, показывая главные достопримечательности. Наверное, именно благодаря ему я начала с большим интересом относиться к истории.
И до сих пор, оказываясь в незнакомом, новом месте, мне нравится с самой собой мысленно играть в игру: интересно, а что было на этом месте сто лет назад? А триста? Какие ходили в то время по этим улицам люди, о чем они мечтали, во что были одеты? О, вот на первом этаже дома девятнадцатого века за тюлевыми занавесками стоит в горшке герань. А что на ее месте могло бы стоять, ну, например, в 1905 году?
Глава 20. Юля, а можно сэлфи?
Больше ста страниц позади, а я до сих пор незаслуженно обхожу вниманием одного из самых главных мужчин в моей творческой жизни – зрителя. Если взять калькулятор и подсчитать, сколько человек со мной сфотографировалось с начала моих выступлений с «Уральскими Пельменями» и до сегодняшнего дня, то получится никак не меньше полумиллиона. Пятьсот тысяч улыбок и фраз «Юля, можно сэлфи?», «И я, и я», «Юля, а можно мне…» и сотни других.
Фотографироваться подходят перед, после и во время концерта, на улице, на мероприятиях, в кафе, ресторанах и даже во время киносеансов – бывает, что во тьме раздается шуршание попкорна, и в мою сторону протягивается смартфон. Даже от друзей я постоянно слышу: «Давай сфоткаемся!»
Со стороны может показаться, что я близка к тому, чтобы начать жаловаться: «Да сколько же можно, спасите меня». На самом деле ситуация прямо противоположная. Я люблю фотографироваться, у меня всегда поднимается настроение, когда на улице или в ресторане ко мне подходит ребенок или его родители, и после совместного фото я вижу, как их лица расплываются в улыбке. Когда ты можешь дарить человеку пусть маленькую, но радость – надо это делать.
Я отказываю в совместном фото в том случае, если просьба начинается со слов: «Эй, ты…». Смех смехом, но такое было, и не раз.
Больше половины снимков сделано с мужчинами – всех возрастов. Несмотря на то, что их так много, я все-таки на досуге смогла выделить несколько весьма характерных и забавных типажей.
Робкий. Он не боится после шоу вместе со всеми выйти из зрительного зала на сцену. Но никогда не рвется в бой, чтобы как можно быстрее сделать фото со мной и залить его в сториз. Робкий стоит на периферии гудящего улья жаждущих, краснея и переминаясь с ноги на ногу, пугливо поглядывая в мою сторону. Открою секрет: профессиональная способность контролировать весь периметр сцены помогает таких людей обнаружить сразу.
Тем не менее именно робким поклонникам везет больше всего. Когда гиперактивные, получив свое, сходят со сцены, нерешительные начинают приближаться ко мне по шажочку. К тому моменту, когда они преодолевают последний метр, вокруг меня уже никого не остается, и робкие получают стопроцентное внимание, пять попыток сделать сэлфи и даже возможность поговорить со мной на какую-либо тему. Так что они – в большем выигрыше.
Этим выводом я не призываю никого становиться робкими, однако наглядно показываю, что в жизни каждый способен сорвать свой джек-пот.
Семьянин. С большой гордостью он выводит на сцену всю свою семью, дальних родственников и друзей. Между его триумфальным выходом и собственно фото проходит три подготовительных стадии.
Первая – знакомство. Он обязательно представит меня каждому из его делегации, а мне расскажет о маленьком Васяточке, супруге Оленьке, теще Апполинарии Изольдовне и брате Лехе. Каждому даст краткую и емкую характеристику.
