Оголились, но немного больше, чем нужно. Рассуждение было простое: «Мне раньше не разрешали сбрасывать вещи, значит, теперь, в порядке эстетического протеста, скину-ка я с себя вообще все». И пошло-поехало.
Неопытность в вопросах обнажения разных частей тела приводила к тому, что многие на бытовом уровне переступали зыбкую границу между эстетикой интриги, тайны и булькающим болотом пошлости, вульгарности, прямолинейности. И тонули там.
Можно сколько угодно ругать ведущие глянцевые журналы «для взрослых». Но именно они являются хранителями высокого стандарта съемки, когда женская натура обнажается, оставаясь при этом одетой. «Обнаженка» должна выстреливать не в глаз и покорять ум, фантазию. И в тулупе можно так сфотографироваться, что вас сочтут за секс-символ. Это тонкая работа, это – искусство.
Все это я поняла только после той скандальной, но увлекательной съемки для журнала «Максим». До того я воспринимала это как новый, волнующий опыт. Тем не менее с ходу я в эту авантюру не погрузилась, а по-честному пришла к бабуле и сказал: так, мол, и так. И хочется, и колется. Что делать? Принесла ей пару выпусков журнала, чтобы она ознакомилась, поняла, насколько там все своеобразно.
Бабушка, надо отдать ей должное, проявила поразительную мудрость в этом вопросе, сказав: «Что прекрасно, то не стыдно. Это, конечно, смелый шаг. Но риск – дело благородное. Пробуй!»
В общем, согласилась.
Эта съемка, плюс ко всему прочему, была своего рода партийным заданием. Мало кто знает, но изначально идея поместить полуобнаженную меня на обложку журнала принадлежала Сергею Нетиевскому – он считал это гениальным маркетинговым ходом, подогреющим интерес к «Уральским Пельменям», которые к тому времени уже транслировались на СТС.
И, надо признать, он оказался прав. И подогрело, и пригорело, и чуть в пламени не спалило. Эффект был невероятный. Но, что любопытно, не сразу. Журнал вышел, а медиавзрыв произошел спустя год-полтора, когда «Пельмени» подошли к пику популярности. Тогда и посыпались вопросы, вначале добрые: «Юля, вау, как ты решилась? Как классно, ну, ты огонь!»
Только после моего входа в политические истории комментарии стали приобретать ярко выраженный саркастический оттенок, злобности, дремучего осуждения. Как будто ты – не Юля Михалкова в двадцать первом веке, а Аннет Келлерман в фильме «Дочь богов», снятом в начале двадцатого.
Сам процесс съемки в «Максиме» я вспоминаю, как в тумане. Все произошло настолько быстро! Буквально минут пятнадцать. Когда ехала в фотостудию, волновалась – не то слово. Но, переступив порог, я попала не в коллектив творческих людей, а на какое-то технологичное предприятие, завод. Муравейник – людей, как на вокзале. Но каждое движение, каждый человек – все подчинялось строго отработанной схеме. Мэйкап – сюда. Готовиться – там. Съемка – тут. Строгие команды. Встать сюда, свет изменить, меняем позицию, добавьте рефлекса. Щелк-щелк-щелк, сплошные вспышки и какой-то невероятный холод!
Эта механичность, уверенность успокоила меня. Я немного расслабилась и просто вообразила, что я на репетиции «Уральских Пельменей».
Сейчас я понимаю, что самое волшебство начиналось после – когда за дело брались специалисты по ретуши. Тут подправить, тут добавить, там убрать.
Опыт оказался интересным. И главным его итогом стало то, что я еще сильнее полюбила свое тело. Я окончательно уяснила для себя, что если у тебя красивая талия и классная попа, то этого не надо стыдиться. Этим надо гордиться. Даже если ты успешная актриса, режиссер, автор текстов, да если ты – ученая и доктор, не знаю, биологических наук – все равно. Что дано природой – используй.
Прошло много лет, а меня до сих пор преследуют последствия моего авантюрного, озорного решения. Однако к претензиям и скучному морализаторству я отношусь спокойно. В половине случаев я просто смотрю в глаза критику и про себя думаю: «А вот ты бы не снялась в «Максиме». И дело не в моральных принципах. А в том, что снимать нечего».
Помню, когда вышел номер, я приехала домой, а меня встречает бабушка, в руках – свернутый в трубочку журнал. Я на нее смотрю, съежилась вся, думаю: «Ну, сейчас мне дадут на орехи».
– Какая ты у меня красивая, Юля! Одобряю! – произнесла Ба.
И эта оценка до сих пор перевешивает тонны критики, которая в данном случае перестает для меня играть хоть сколько-нибудь значимую роль.
Если вы спросите меня: Юля, окажись ты снова в 2013 году, согласилась бы сняться в «Максиме»? Отвечу: на сто процентов – да. Если вы меня спросите: Юля, предложили бы тебе сняться в «Максиме» в 2020 году – согласишься? Отвечу: на сто процентов, нет.
Всему свое время. У меня нет никакой потребности привлекать внимание, оголяя части тела. Куда больший успех приносит оголение души и сердца – внутренний мир, новые смыслы, идеи. А причина в том, что у женщины только одно тело. Один раз показал, два – все, не интересно. Идеи же могут рождаться самые грандиозные, хоть каждый день – это неисчерпаемый источник эпатажа.
Глава 22. Пьянству – бой! (Иногда)
Продолжая повествования о закулисной жизни «пельменей», хочу ответить на еще один вопрос, которые мне часто задавали поклонники: а вы много пьете? Не знаю, видимо, это такой стереотип, что все артисты обязательно должны искать вдохновение на дне бутылки.
Во-первых, у нас всегда было хорошо с закуской. Даже во время репетиций в Екатеринбурге нам привозили касалетки с салатами, мясом, овощами – можно было наедаться, пока не лопнешь. Рядом всегда стояли сиротские бутылочки коньяка и виски: не выпить, а так, для запаха. У каждого были свои гастрономические предпочтения. Тот же Сокол признавал только три блюда, которые заказывал всегда и везде: яичница, жареная картошка и салат оливье. И если во время гастролей в каком-то ресторане не оказывалось «картофана», то тем хуже для ресторана: приходилось готовить, потому что крайне трудно было отказать голодному человеку с вилкой в руке и внешностью Димы.
Во-вторых, отношение коллектива к алкоголю всегда было неровным, потому что мы постоянно делали выбор между практикой веселых застолий и здоровым образом жизни. Главным агитатором ЗОЖ всегда оказывался Сергей Исаев: он – «на спорте», всегда подтянут, бодрячком. Когда он появлялся рядом, то невольно хотелось начать делать зарядку.
Тем не менее еще несколько лет назад (как сейчас – не знаю) едва ли не каждый второй гастрольный концерт завершался застольем с представителями местной элиты. Главы городов, бизнесмены, авторитетные граждане – у них считалось нормой, частью этикета гостя накормить и особенно – напоить. А если гость дорогой, то напоить так, чтобы потом в самолет просто на руках занести и ручкой помахать.
Мы всегда с пониманием относились к этой традиции, приглашение принимали. В конце концов, иногда нам просто очень хотелось есть – все мы люди!
Мои отношения с Исаевым, наверное, самые неоднозначные. В первые годы нашего знакомства мы близко дружили, постоянно вместе гоняли на корпоративы. Именно он познакомил меня со многими известными в Екатеринбурге людьми. Трещина в отношениях появилась в тот момент, когда я начала активную политическую деятельность, что по времени совпало со скандалами вокруг Сергея Нетиевского (об этом я расскажу позже). Пропало какое-то взаимное доверие, с каждым месяцем он меня все больше бесил. Как я его только не называла… Насколько я знаю, Сергей в долгу не оставался и за глаза давал мне весьма неоднозначные оценки. В общем, все было взаимно, но уже со знаком «минус». Мне казалось, что он категорически не смешной, что он тянет одеяло на себя, хапает и хапает, и настраивает против меня коллектив.
