– Понимаешь, Юля, – так он всегда начинал свой рассказ о текущей политической обстановке, – главная беда России в том, что люди и чиновники живут сами по себе. И друг с другом мало общаются. А когда дело доходит до разговора, то граждане что-то тихо бубнят, а правительство вполуха слушает…
– А почему вполуха?
– Ну, посмотри на себя, сколько у тебя ушей? Два. А в той же Госдуме 450 депутатов. 900 ушей. А жителей 145 миллионов. В общем, не хватает на всех. Мы помогаем, но тоже не всегда получается понять, что там за МКАДом говорит глубинный народ.
– Так и слушали бы хоть в четверть уха. Люди у нас со смекалкой и очень самодостаточны. Это я по своему окружению вижу. Поэтому вы хоть свой Белый дом на Марс отправьте, мало кто заметит.
– Ну, когда ты у мужчины спрашиваешь: «Дорогой, ты будешь ужинать?», а он в это время «Матч ТВ» смотрит и переспрашивает: «Чегооо?» – ты что будешь делать?
– Повторю вопрос.
– Хорошо. А он второй раз переспросил. Потом третий. Четвертый. Что будешь делать?
– Приду, выключу телевизор и в ухо гаркну: «Спать иди!»
– Вот этого мы и не хотим допустить. Чтобы народ к нам не пришел, пульт не отобрал и не начал говорить громко в ухо то, что слышать мы бы совсем не хотели.
– А-а-а-а. Ясно. И?
– И вот мы подходим к самому главному. Главные, если можно так сказать, «уши» государства – это не те, о ком ты подумала, а депутаты. Они же вроде как представители народа, должны слушать и слышать людей. Проблема только в том, что много тех, кто чуток задержался уже в кресле, врос, так сказать, корнями и больше слушает тех, кто выше, а не тех, кто ниже. В общем, развивается глухота к общественному мнению.
– И? – Мне нравились эти познавательные беседы, и краткими ответами я старалась превращать их в монологи.
– Проблемы со слухом – это весьма опасное заболевание в политике, – продолжал мой куратор. – Чем он хуже, тем выше вероятность, что ты вовремя не услышишь важное сообщение. Раз не услышишь, два, три. И все. Пульт начнут отбирать. В общем, Юлия. Задача «намба уан» – нужно улучшить слух. Повысить, так сказать, чувствительность к колебаниям народных струн…
В конце концов, мой политический отоларинголог сделал мне предложение – вновь сходить на выборы. Но только теперь речь шла не о Государственной, а о Думе города Екатеринбурга.
– Юлия, там ты сможешь принести много пользы хотя бы уже тем, что установишь новый стандарт работы депутата. Чтобы это был не «скучный пиджак», а открытый, публичный человек.
– Послушай, но ведь там же еще сложнее, чем в Госдуме. Потому что надо будет говорить не на абстрактные темы, а решать приземленные вопросы городского хозяйства. Я вот не уверена, что я со своим маникюром буду готова разгребать эти авгиевы конюшни, – отметила я.
– Да не надо тебе ничего разгребать. Ты – камень, огромный булыжник, который мы бросим в море отношений народа и власти. Пусть пойдут круги, пусть муть со дна поднимется, пусть станет немного неспокойно, шумно. И вот на этом «кипише», благодаря своему очарованию, убедительности ты сможешь все изменить. Трикстер.
– Что?
– Да нет, ничего. Ну, ты поняла. Как раз твое любимое дело – вдохновлять массы. Справишься. Так что подумай, – куратор оперативно закруглил встречу, погасил сигару и был таков.
Глава 35. И снова выборы
Я согласилась. Снова политика. Снова Екатеринбург. Выборы городской Думы. Почему? Да потому что… Ну, во-первых, как было отказать такому человеку? Во-вторых, в этой политической истории не требовалась поддержка какой-либо политической партии, поэтому на выборы я шла не от кого-то, а от самой себя. Это важно. В-третьих, мне говорили, что выборы будут жесткими и конкурентными. Я видела в этом новый профессиональный вызов, увлекательное творческое путешествие во время летних каникул, когда «Пельмени» разъезжаются на отдых. И, в-четвертых, вы только не смейтесь, но в глубине души, где-то, правда, очень глубоко, я подумала: ну, а может, я правда смогу что-то в городе изменить? А почему нет?
По третьему пункту я в очередной раз прошла мощнейшую школу жизни и выживания. Я стала еще глубже понимать, как можно воздействовать на широкие аудитории, на массовое сознание – это принципиально новый опыт по сравнению с форматом выступления на сцене.
На уровне Екатеринбурга мою кампанию взялись организовать влиятельные, непубличные, но известные в узких кругах люди – я их знала давно и отношусь к ним с глубоким уважением, несмотря на то, что в журналистской среде давались неоднозначные оценки их работы в 90-е годы. Тогда говорили – «они держали город». Но я бы выразилась корректнее – «регулировали значимые процессы».
Для меня пригласили из Москвы известного политтехнолога, который одно время работал на кампании президента. Пригласили юриста, аналитика, имиджмейкера.
Мне подробно объяснили, что надо надевать, какие делать фотографии. Раньше ведь как: облачился в бренды, выставили свет, и фотограф сделал «красиво». Но погоня за лайками в «Инстаграме», как оказалось, не имеет ничего общего с завоеванием любви избирателей.
Вместе с фотографом и аналитиком мы отправились на Уралмаш. Погода выдалась прекрасная. Снимали меня в пяти точках, рядом с объектами, которые знакомы всем местным жителям.
– Юлия Евгеньевна, – затараторил аналитик, – что у вас за выражение лица?
– Нормальное у меня выражение. Где-то серьезное, где-то улыбаюсь.
– В том-то и дело, что улыбка неестественная. То искусственная, то не улыбка, а насмешка.
– А как мне улыбаться? Научил бы, что ли, – слегка обиделась я.
– Народ, – начал аналитик издалека, – избиратель, он как дитя малое, хочет, чтобы его пожалели, приобняли, обогрели. Вот и смотрите в камеру, как на своего ребенка…
– Э, ну ты как-то не по адресу, – возмутилась я, – у меня как бы нет…
– Ну, любого представьте. Вот, представьте, что я на руках младенца держу. Смотрите на меня, как Мария Магдалена. С бесконе-е-е-ечной любовью, нежностью. Станьте матерью для своего избирателя.
– Интересно, а кто папа, – хихикнул фотограф.
– А папа деньги дает, – строго отрезал аналитик. – Снимай давай!
У нас получилась прекрасная прогулка. С каждой съемочной локацией у меня было связано много воспоминаний со времен кавээновской молодости. А как было приятно, когда ко мне подходили местные жители – всех возрастов – и очень интеллигентно просили сфотографироваться с ними. Как будто я в свой родной двор попала.
Руководители моей кампании в Екатеринбурге с легкостью шахматных гроссмейстеров разыгрывали политические партии: этих – сюда, других – туда. Мне казалось, что для этого надо обладать невероятным объемом знаний. Оказалось, что для успеха не обязательно знать все. Нужно кое-что другое.
– Понимаешь, Юля, – сказал мне Палыч, один из руководителей. – Уже тридцать лет мы живем в очень жесткой конкуренции. Как на охоте, где непонятно, кто дичь, а кто – стрелок. И становится победителем только тот, у кого развита интуиция, «чуечка».
