«Продвижение нашего отряда сильно тормозилось, так как со всех сторон нас обстреливали и нельзя было понять, откуда стреляют. Со всех сторон летели пули…»
[898] – вспоминал красногвардеец И.Гончаренко.
Разъяренные красногвардейцы врывались в дома, обыскивали их, «вылавливали оттуда офицеров». «Пойманных “за работой” расстреливали»
[899]. Муравьев отдал приказ убивать «всех мерзавцев, буржуев, юнкеров и т. д.»
[900].
«Украинцы стреляли исключительно разрывными пулями»
[901], – утверждал Вольфганг Августович Фейерабенд, начальник штаба 2-й революционной армии. Если такая пуля попадала в руку – руку оставалось только ампутировать, если в голову – мозг и черепные кости разлеталась вдребезги. Разрывные пули широко применяла Императорская и королевская армия Австро-Венгрии, трофейных австрийских винтовок и трофейных боеприпасов было много, так что украинские войска ими вполне могли пользоваться.
Матросы Полупанова наступали вдоль Большой Васильковской улицы, «бросались в рукопашные схватки, пулеметным огнем, штыком и прикладом выбивали врагов из домов и подвалов»
[902]. Украинские пулеметчики прижали революционных матросов к земле: «Ничего, что на животах передвигаемся, – подбадривал товарищей матрос Иван Гроза. – За такой город и головы не жаль…»
[903] Вместе с матросами наступали и красногвардейцы Демиевки (по словам Полупанова, слободская молодежь), которых спешно вооружили.
Украинцы контратаковали, бросив в бой броневики, и даже сумели приостановить наступление муравьевцев. Пробившихся на Крещатик бойцов Полупанова атаковали гайдамаки. «Отряд не выдержал такого натиска и начал отходить, теряя после каждой перебежки много людей, – вспоминал революционный матрос. – Я видел, как были убиты Гроза и Жирнов, как падали сраженные врагом незнакомые юные герои. С боями отступали весь день. Лишь поздно вечером вновь заняли оборону на окраине Демеевки»
[904]. Но войска Муравьева закрепились в Печерске, на Подоле, в их руках была Александровская улица. В ночь с 25-го на 26 января матросы неожиданной атакой захватили на станции Киев-I бронепоезд «Слава Украине!». Это был ценный трофей – не кустарный блиндированный поезд вроде того, что смастерили за пару дней на станции Синельниково. Бронепоезд был построен еще при царе (украинцы его только переименовали) и предназначался для войны с куда более сильным противником: «Двойная броня, прессованная пробка, обшивка, телефоны, перископ в наблюдательной рубке, вращающиеся башни с четырьмя орудиями, зенитка на тендере паровоза, шестнадцать пулеметов, запасные баки с водой для охлаждения пулеметов и даже в каждом отсеке по туалетной комнате. Поражающая всех своей могучей техникой, свежей окраской и блеском металлических частей, “Слава Украины”
[905] стояла на главном пути»
[906]. Уже утром бронепоезд открыл огонь по городским кварталам, остававшимся под контролем украинцев.
Муравьев требовал решительных действий. Подгонял обе революционные армии: «Командарму 1 Егорову. Сегодня усилить канонаду, громить беспощадно город, главным образом Лукьяновку с Киева-пассажирского. Возьмите остатки 11-го полка, горную батарею, назначьте, рекомендую, ответственным начальником Стеценко, который организовал горную батарею, чтобы он с Киева-пассажирского двинулся вверх по городу и громил его. Если же солдаты 11-го полка будут действовать трусливо, то скажите Стеценко, чтобы он подогнал их сзади шрапнелью. Не стесняйтесь, пусть артиллерия негодяев и трусов не щадит»
[907].
26 января Михаил Ковенко и новый глава правительства Всеволод Голубович объявили, что продолжать сопротивление невозможно. Начали эвакуацию Центральной рады, правительства и войска. Отступали через Бибиковский бульвар, Галицкую площадь и Брест-Литовское шоссе. Украинцам очень помогли ошибки красных командиров. Примаков вместо того, чтобы преследовать гайдамаков и сечевиков, решил захватить авиапарк, расположенный на Сырецком поле, – вдруг «гайдамаки и белогвардейцы» начнут бомбить красных героев? Сейчас это место находится в городской черте Киева, а в те времена Сырец был предместьем, чуть ближе далекой Куренёвки. Червонные казаки лихо ворвались на территорию авиапарка и шашками изрубили деревянные пропеллеры двенадцати аэропланов. Для верности спешившиеся казаки еще и разбивали молотами моторы аэропланов. Этот кавалерийский набег до сих пор кажется необъяснимым, ведь товарищ Примаков не только потерял драгоценное время, но и уничтожил матчасть, лишился очень ценных трофеев.
Другую ошибку совершил Павел Егоров. Он неожиданно атаковал украинские нейтральные части – конный полк «Вильна Украина», пехотный полк имени Грушевского и Сердюцкую артиллерийскую бригаду. Хитрые украинские солдаты, которые еще недавно тихо-мирно наблюдали за чужой, как им казалось, войной, сами оказались под обстрелом большевистского бронепоезда. Пришлось браться за винтовки, за пулеметы, доставать шашки из ножен и воевать с большевиками. Сопротивление «нейтральных» полков и помешало красногвардейцам Егорова организовать преследование. А солдаты Берзина и Ремнёва даже не собирались ради этого покидать богатый Киев, ведь сам командующий отдал им город на разграбление.
Алексей Гольденвейзер, как и большинство жителей Киева, пересидел эти бои дома. Он писал, что жертв среди мирного населения оказалось относительно немного, зато разрушения были ужасны: «Думаю, что не менее половины домов в городе так или иначе пострадало от снарядов, – вспоминал Гольденвейзер. – Возникали пожары, и это производило особенно жуткое впечатление. Большой шестиэтажный дом Баксанта на Бибиковском бульваре, в чердак которого попал снаряд, загорелся и пылал в течение целого дня. Водопровод не действовал, так что пожарная команда и не пыталась тушить. Пламя медленно опускалось с этажа на этаж, на глазах у всего народа. От дома остался только голый каменный остов»
[908].
Пир победителей
«Это такая армия, которая может лишь наступать. Как только она остановится, так и начнет разлагаться, реквизировать, красть, убивать»
[909], – говорил Муравьев о своих героических войсках. О грабежах, насилиях и убийствах, что начались в Киеве после его «освобождения» войсками Муравьева, существует множество свидетельств.
