В те времена среди украинцев, как и среди русских, было немало германофилов. Известный уже нам Ворона, бывший военнопленный, с жаром пояснял все выгоды от союза с немцами: «Не бойтесь, это наши приятели, сваты, они нам дурного не сделают, а пользы будет много. Они научат, как хлеб растить, как навести порядок в государстве, потому что они самые мудрые и самые сознательные люди в мире. А если, говорите, они по дороге и грабят, так в этом не их вина, а вина наших порядков: людям надо есть, а наше правительство не приготовило на их пути никаких запасов, вот они и вынуждены реквизировать фураж и продовольствие»
[1050]. Евген Чикаленко полностью с ним соглашался. Он рассуждал почти в смердяковском духе. Мол, полезно и выгодно подчиниться «умной нации». Вот чехи ненавидят немцев, но под властью немцев они стали «самыми культурными людьми среди славян». Латыши тоже немцев терпеть не могут, но какими культурными они стали под властью немецких баронов! «Пускай мы будем ненавидеть, бороться с немцами, но мы в этой борьбе заимствуем и оружие для борьбы, т. е. культуру, а от кацапов за 260 лет что мы переняли? – спрашивал Чикаленко. – Стали ворами, пьяницами и матерщинниками; чуть было не погубили свою культуру, исковеркали язык, а позитивного ничего не переняли, даже ненависти к кацапу не воспитали в себе»
[1051].
Центральная рада и правительство (оно теперь называлось Рада народных министров) всеми силами пытались не только демонстрировать свою самостоятельность, но и доказывать право на нее – Рада трудилась не покладая рук. Уже был подготовлен проект конституции Украины, шла подготовка к Учредительному собранию. Выборы частично прошли еще зимой, но созвать его вовремя не удалось из-за войны с большевиками. Украинская учредилка должна была окончательно решить важнейший вопрос о земле. Рада объявила социализацию (обобществление) земли, ликвидировав частную собственность на нее. Грушевский всерьез собирался сделать из Украины «оплот социализма»
[1052].
А вот немцам это совсем не нравилось. Они хотели поскорее получить с Украины зерно, мясо, сало, яйца, а социально-экономические эксперименты украинских эсеров ставили под угрозу исполнение украинских обязательств: «…по земельному вопросу самые умеренные социал-демократы, представляющие Раду, такие же идиоты, как и большевики»
[1053], – с раздражением замечал Макс Гофман. Не было секретом, что немцы относятся к Раде «с нескрываемым презрением»
[1054].
Кадры военных и дипломатов у немцев и австрийцев формировались из аристократических семейств. Демократические нравы украинских политиков им претили, как претили они и русским аристократам. Даже Петлюра оставался для них бывшим бухгалтером, журналистишкой и земгусаром. К тому же после победного парада в Киеве Петлюра был отодвинут от армии и от власти – он занялся возрождением земства на Украине. Военный министр Жуковский сам себе чистил сапоги. Министра иностранных дел Любинского, талантливого дипломата, молодого лингвиста, бывшего сельского учителя, однажды приняли за лакея.
Из воспоминаний Владимира Мустафина: «…навстречу мне вышел какой-то субъект в поношенном и, видимо, с чужого плеча фраке, которого я принял за лакея, убиравшего комнаты. Этот юный лакей все вертелся вокруг меня, как-то вопросительно на меня поглядывая. <…> Но вот в зал стали входить и другие члены комиссии, и молодой лакей исчез в комнате и закрыл дверь с надписью “Кабинет министра”. Когда собралась вся комиссия in corporeс германскими и австрийскими делегатами, и представитель украинского Министерства иностр[анных] дел исчез за той же затворенной дверью, за которой спрятался лакей, дверь эта широко распахнулась, и лакей вновь появился с довольно уже независимым видом и в сопровождении упомянутого чиновника. Лакей развязно протягивает руку каждому, представляется и, пожимая, произносил: “Товарищ Любинский”. Вот оно что! – это сам министр “закордонных справ” студент Любинский!»
[1055]
Немцы собирались вывезти с Украины миллионы тонн зерна, тысячи вагонов мяса, сала, яиц, сахара, картофеля, лука. Не забыли и товары непродовольственные, но тоже важные: «300 000 шкур крупного рогатого скота, 700 000 телячьих и овечьих шкур, а также 205 вагонов (250 000 пудов) табака»
[1056]. Даже строевой лес (11 200 вагонов) должна была поставлять в Германию Украина, лесами сравнительно бедная, и коноплю, конечно. Cовременный читатель, скорее всего, неправильно понимает стратегическое значение конопли. Германский флот нуждался в пеньке для канатов, а пеньку получали из конопли. Часть покупали по твердым ценам, часть товаров шла на обмен, то есть по бартеру. Германия и Австро-Венгрия, со своей стороны, обещали поставлять на Украину уголь, керосин, химикаты, плуги и даже серпы
[1057]. Однако Германия и Австро-Венгрия свои обязательства выполняли неохотно: «Отношения Украины с этими двумя государствами стали все более и более напоминать отношения между колониальными державами и их колониями»
[1058].
Фельдмаршал Эйхгорн откровенно отодвигал Раду от власти. Своим приказом Эйхгорн велел крестьянам оставить столько земли, сколько они сами смогут обработать, а остальное вернуть прежним землевладельцам (хотя далеко не все из них были живы). Это было циничное и бесцеремонное вмешательство в украинские дела. Немцы показали, кто на самом деле хозяин на Украине.
Делегаты Рады и «народные министры» пытались отстоять свою самостоятельность. Их армия заметно выросла. В одной только Запорожской дивизии было 20 000 штыков, почти в десять раз больше, чем было в распоряжении Рады во время январского восстания. С такими войсками можно было уже и самим защитить Украину от большевиков. Украинские эсеры и социал-демократы создали тайную антигерманскую организацию – Комитет спасения Украины. В этот комитет вошли даже три министра
[1059].
Министр иностранных дел Николай (Микола) Любинский в конце марта поставил вопрос перед германским послом бароном Муммом
[1060] и австрийским послом графом Форгашем: как долго продлится пребывание дружественных войск на Украине? Форгаш был так удивлен и напуган, что среди ночи послал сообщение в австрийский МИД. Более хладнокровный Мумм, выдержав паузу и проконсультировавшись с Берлином, дал украинским министрам жесткий и прямой ответ, указав, что «без военной поддержки Германии ни один из них не останется у власти и что вывод германских войск с Украины приведет к немедленному устранению Рады и возвращению хаоса и беззакония»
[1061]. Глупо было уходить с Украины, ничего от нее пока толком не получив.
