На службе у Махно Задов создал агентурную сеть, в которую старался вовлекать тех, кто менее всего вызывал подозрения: молодых девушек, подростков, стариков
[1403]. Девушке, ребенку, старику было нетрудно проникнуть в деревню, занятую белогвардейским или красноармейским отрядом, подсчитать, сколько бойцов, есть у них артиллерия, где стоят пулеметы.
Помимо Задова в рядах махновцев воевало еще немало евреев. И Нестор Иванович их ценил и защищал. Откуда же взялась дурная слава махновцев, мало в чем уступающая «славе» петлюровцев?
Полетишь дорогой чистой,
Залетишь в ворота,
Бить жидов и коммунистов —
Эдуард Багрицкий в Красной армии служил с апреля по июнь 1919-го, Махно в это время был еще верным союзником большевиков. Вряд ли поэт видел, как махновцы били «жидов и коммунистов». Писал Багрицкий свою «Думу про Опанаса» в те времена, когда имя Махно стало столь же одиозным и ненавистным для советской пропаганды и массовой культуры, как имена Деникина и Колчака. Объективности от Багрицкого ждать просто смешно. Но вот свидетельство человека, который сражался и с махновцами, и с большевиками, – воспоминания белогвардейца Сергея Мамонтова: «Махно выдумал лозунг: “Бей жидов, спасай Россию”. Но никого он не спасал, а жил разгульно, в свое удовольствие»
[1405]. Почти то же самое передает и Михаил Пришвин в своем дневнике: «Говорят, что между солдатами нашей 42-й дивизии очень распространено “учение” Махно: “Долой жидов и коммунистов, да здравствует Советская власть”»
[1406]. Жители Екатеринослава, который махновцы ненадолго отбили у петлюровцев в декабре 1918-го, весьма своеобразно хвалили соратников батьки: это, мол, «не петлюровцы, жидами купленные»
[1407].
Удивляться здесь нечему. Как ни старался Махно, он не мог контролировать действия многочисленных отрядов, воевавших на огромной территории от Донецкого бассейна до Правобережья Днепра. И многие атаманы, называвшие себя махновцами, не имели никакого отношения к интернационализму анархо-коммунистов.
Белоэмигрант Н.Я.Рощин, увидев в Париже Махно («худого человека с бабьим лицом»), припомнил бронепоезд, захваченный белыми у махновцев где-то в Донбассе: «Теплушки были пестро размалеваны всяческими лозунгами не столько анархического, сколько просто разбойничьего, против всего и всех, содержания, а на самом видном месте нарисован был повешенный еврей, и надпись под рисунком гласила: “За каждого жида три пуда муки!”»
[1408]
Махно с антисемитизмом боролся, как мог. В апреле 1919-го он издал воззвание от имени «исполкома Военно-революционного совета Гуляйпольского района», где призывал активно бороться с погромщиками: «Еврейская беднота стала истекать кровью от грязных рук сознательных и бессознательных контрреволюционеров. На светлом фоне революции появились несмываемые пятна запекшейся крови бедных мучеников-евреев. Величественная драма революционного повстанческого движения омрачена безумной, дикой вакханалией антисемитизма, священная идея революционной борьбы поругана, оплевана чудовищным кошмаром зверского издевательства над еврейской беднотой, влачащей жалкое, рабское, нечеловеческое существование. <…> Ваш революционный долг – пресечь в корне всякую национальную травлю и беспощадно расправляться со всеми прямыми и косвенными виновниками еврейских погромов. Все лица, сеющие национальную травлю, точно так же, как и те бандиты, которые вырезывают мирных еврейских обывателей, являются врагами трудящихся и революции. Они должны быть сметены с лица земли самым беспощадным образом»
[1409].
Слово с делом у Махно не расходились, антисемитов-погромщиков он безжалостно расстреливал. Так, в мае 1919 года Махно казнил крестьян деревни Успеновка за погром, который те устроили в еврейской земледельческой колонии Горькая
[1410]. Но побороть древнюю юдофобию, обостренную к тому же красным террором и действиями продотрядовцев на Украине, было не в его силах
[1411].
Даже большевики, чей интернационализм не вызывал сомнений, долго не могли справиться с антисемитизмом. В марте 1919 года Антонов-Овсеенко инспектировал советский украинский полк имени Тараса Шевченко (не путать с полком и куренем имени Тараса Шевченко, созданными в 1917-м еще Центральной радой). Командиром полка служил некто товарищ Живодеров – «моряк в кожаной куртке, бородатый и увешанный оружием»
[1412], человек «грубый и политически безграмотный». Сам полк состоял из «политически темных крестьян-повстанцев». «Настроение бодрое, революционное, но недружелюбное в отношении евреев»
[1413], – заключил товарищ Антонов-Овсеенко. Понятно, что такой красный полк мог бы сравнительно легко трансформироваться в махновский и даже петлюровский отряд, и действовал бы он ничуть не лучше.
Осуждал погромщиков и Петлюра. Он грозил смертной казнью «погромщикам и провокаторам»
[1414], но перекладывал ответственность за погромы на большевиков. Последние-де не только мучают еврейское и украинское население, но и подло клевещут на украинское войско: «Наши палачи – большевики – распространяют повсюду слухи, будто украинские повстанцы уничтожают еврейское население. Я, Главный Атаман Украинской Армии, не верю этому. Не верю, ибо знаю украинский народ, который, сам угнетаемый грабителями-завоевателями, не может притеснять другой народ…»
[1415]
