Союз красной звезды с красным шлыком, большевизма и украинского национализма состоялся. И до самого начала тридцатых будет продолжаться их «медовый месяц». Бывшие боротьбисты и петлюровцы будут все чаще поступать на службу советской Украине. Сам Волох вступит в компартию и некоторое время будет заведовать приемной председателя Всеукраинского Центрального исполнительного комитета товарища Петровского, формально – первого лица советской Украины. Правда, на таких высотах Волох не удержится, спустится на уровень чиновника «среднего звена». Бывший премьер Украинской Народной Республики Всеволод Голубович станет скромным тружеником в отделе капитального строительства Совнархоза УССР. Погромщик Козырь-Зирка якобы начнет работать в ОГПУ, передавать украинским чекистам свой богатый опыт
[1638].
Вернется на советскую Украину и «последний герой» петлюровщины Юрий Тютюнник. В ноябре 1921-го он с небольшим отрядом решит повторить Зимний поход, но времена изменились. Сил было меньше, а врагов больше. Отряд был разгромлен. В 1923-м чекистам удастся заманить Тютюнника в ловушку и арестовать его. Большевики не обещали Тютюннику помилования – слишком много за ним числилось разных «подвигов», – однако решили, что он может быть им полезен. Один из самых известных петлюровских атаманов, чье имя попало даже на страницы романа «12 стульев», вел теперь занятия в харьковской школе красных командиров. Кроме того, он писал воспоминания, где обличал Петлюру, который продавал-де Польше украинские земли. Самой же интересной стороной деятельности Юрия Тютюнника станет кинематограф. Он будет соавтором сценария одного из шедевров советского и мирового кинематографа – фильма Александра Довженко «Звенигора».
Но и сам Довженко прошел интересный жизненный путь. Недолго прослужив среди петлюровских гайдамаков, он вступил в партию боротьбистов, затем – в компартию (большевиков) Украины и начал делать замечательную карьеру. Довженко был назначен секретарем Киевского губернского отдела народного образования, а затем, сменив еще несколько должностей, зачислен в аппарат Народного комиссариата иностранных дел, то есть стал советским дипломатом. Некоторое время работал в советском торгпредстве в Германии, но не прошел чистку. Его исключили из партии, однако увлечение графикой, живописью, а затем и кинематографом послужит утешением несостоявшемуся дипломату. Уже к началу 1930-х после трилогии фильмов об Украине («Звенигора», «Арсенал», «Земля») Довженко превратится в одного из величайших кинорежиссеров XX века.
Олена Степанив, давно сменившая военную службу на работу ученого и преподавателя, с 1939-го трудилась в системе Академии наук УССР.
Николай Михновский не эмигрировал, но не нашел себя в новой жизни. Советская власть привечала левых украинских националистов, а Михновский был правым. Его арестовали, но почему-то отпустили. 3 мая 1924 года Михновского нашли повесившимся в саду его друга Михаила Шемета. Сам Шемет работал в академической комиссии по составлению словаря украинского языка. Сергей Ефремов, вовремя отошедший от политической жизни (по крайней мере, легальной), стал украинским академиком и посвятил себя украинскому литературоведению. Михаил Грушевский вернется из эмиграции, станет профессором Киевского университета и академиком Украинской академии наук, возглавит ее историко-филологическое отделение. В 1929-м Грушевского изберут и в Академию наук СССР, признав его заслуги перед исторической наукой. Новую украинскую литературу создавали и украинский большевик, бывший чекист Микола Хвылевой (автор лозунга «Прочь от Москвы!»), и бывший гайдамак Владимир Сосюра, и Павло Тычина, воспевавший подвиг студентов, убитых большевиками в бою при станции Круты. В 1918-м он посвятил погибшим плохие, но очень патриотичные стихи:
Вмерли в Новім Заповіті
З славою святих. —
На Аскольдовій Могилі
Поховали їх.
А тридцать лет спустя Тычина напишет текст гимна советской Украины. Стихи эти не лучше, но, пожалуй, и не хуже прежних:
Живи, Україно, прекрасна і сильна,
В Радянськім Союзі ти щастя знайшла.
Між рівними рівна, між вільними вільна,
Під сонцем свободи, як цвіт, розцвіла.
Бывший чекист Хвылевой в конце концов покончил с собой, а Сосюра и Тычина стали классиками советской литературы, лауреатами Сталинской премии. Сосюра получит два ордена Ленина, а Тычина – пять! Тычина к тому же будет Героем Социалистического труда, членом ЦК Компартии Украины, украинским министром, академиком и председателем Верховного совета (Верховной рады) УССР, то есть формально – первым лицом республики.
Дух Петлюры
Многие «рыцари украинизации»
[1639] кончили плохо. Были расстреляны, как Юрий Тютюнник и Лесь Курбас, умерли в тюрьме, как Ефремов и Голубович, или застрелились, как Николай Скрипник. Но в середине 1920-х украинизация была в самом разгаре, а ее «рыцари» – полны сил и энергии.
В 1926 году Московский художественный театр поставил пьесу «Дни Турбиных» бывшего киевлянина Булгакова. Пьеса была очень хороша, но ее фантастический успех объясняется не одними лишь художественными достоинствами. Столичные интеллигенты и «бывшие буржуи», бывшие офицеры, их родственники и друзья были потрясены. Впервые за десять послереволюционных лет людей в мундирах с погонами показали не врагами, не контрреволюционерами, не мерзавцами, негодяями и палачами трудового народа. На сцене появились симпатичные благородные люди, которые понравились не только «недобитым буржуям», но самому товарищу Сталину. Он не уставал ходить на новые представления «Дней Турбиных». Зато спектакль возмутил украинских писателей, что приехали в Москву на Неделю украинской книги. 12 февраля 1929 года Сталин встретился с писателями. Стоило ему сказать, что Булгаков своими «Турбиными» «принес все-таки большую пользу, безусловно», как в зале начался шум. «Украинцы не согласны», – сказал генеральный секретарь ЦК КП(б) Украины Лазарь Каганович.
Какой-то отважный украинский писатель посмел возразить Сталину: «Вы говорили о “Днях Турбиных”. Мы видели эту пьесу. Для меня лично и многих других товарищей [существует] некоторое иное освещение этого вопроса. Там есть одна часть, в этой пьесе. Там освещено восстание против гетмана. Это революционное восстание показано в ужасных тонах, под руководством Петлюры, в то время когда это было революционное восстание масс, проходившее не под руководством Петлюры, а под большевистским руководством. Вот такое историческое искажение революционного восстания, а с другой стороны – изображение крестьянского повстанческого [движения] как (пропуск в стенограмме) по-моему, со сцены Художественного театра не может быть допущено, <…> во всяком случае, такое изображение революционного движения и украинских борющихся масс не может быть допущено»
[1640].
