Плохо пришлось и самим православным священникам, приехавшим из России. Они оказались в чужой стране, не знали местных обычаев, традиций. Ни государство, ни церковь не выделили новым священникам достаточно средств, они, по словам отца Георгия, «вынуждены были питаться почти подаянием»
[347].
Иеромонахи-черносотенцы, привезенные из Почаевской лавры, «полуграмотные, невоспитанные, невежественные»
[348], весьма проигрывали местным униатам, образованным и хорошо подготовленным. Как они могли поднять духовный авторитет России и русской власти? Даже генерал-губернатор Бобринский считал такую церковную политику «вредной для русского дела» и с раздражением говорил о ней. «Воссоединения» по большей части озлобляли местное население, «особенно в тех случаях, когда униатские церкви отбирались у униатов и отдавались православным, т. е. воссоединившимся»
[349].
Едва ли не самым веским доводом в пользу перехода из старой веры в новую была мощь русской армии. Если Галиция станет частью православной России, то переход в православие станет делом времени. И действительно, количество приходов, перешедших в православие, увеличилось после взятия русскими войсками Перемышля, первоклассной австрийской крепости.
И всё же итоги девятимесячной деятельности Евлогия и его соратников оказались скромными. Перед войной в Галиции было 1873 греко-католических прихода и более 4000 греко-католических священников. Паства насчитывала более 3 500 000 миллионов прихожан. За время русского правления галицийские приходы получили 86 православных священников
[350]. По меркам Галиции – ничтожно мало. Не случилось ни массовой «русификации» украинцев-мазепинцев, ни массового перехода униатов в православие
[351].
Самый главный украинец
Три года спустя, уже после Февральской революции, во Львов вернулся незаурядный человек. Он был примечателен даже внешне: рост – два метра десять сантиметров, густая борода. Это был знаменитый Андрей Шептицкий, униатский митрополит Галиции и архиепископ Львова. Он вернулся из России, где провел три года. Сидел то в пересыльной тюрьме, то в тюрьме монастырской – в Спасо-Ефимьевской обители (Суздаль). «Не только несколько лет тюрьмы, а всю свою жизнь я бы рад провести в заточении, только бы увидеть тебя, мой народ, вольным и свободным», – говорил митрополит Андрей. Еще до революции он стал подлинным национальным вождем для украинцев Галиции. Митрополита Андрея назовут «украинским Моисеем», пророком украинской нации.
Его род был очень древним. Пращур Шептицких служил еще знаменитому галицкому князю Даниилу Романовичу. Шептицкие роднились с самыми знатными родами Восточной Европы – с потомками Рюрика и Гедимина. Матерью будущего митрополита была польская графиня София Фредро, дочь польского писателя и драматурга графа Александра Фредро – в России его больше всего знают по водевилю «Дамы и гусары». Отца, Яна Шептицкого, возвели в графское достоинство в 1872 году. Будущему «украинскому Моисею» было тогда семь лет, и звали его не Андреем, а Романом Марией Александром. Семья была давным-давно полонизирована, причем многие из Шептицких принадлежали к католическому духовенству.
Роман уже в детстве знал несколько языков, чему способствовали как его природные способности, так и принятый в семье Шептицких метод обучения: неделю в доме говорили по-польски, другую неделю по-французски, следующую – по-немецки и так далее. И позднее, обучаясь в университете и в иезуитской коллегии, он продолжал совершенствовать знание иностранных языков. Так или иначе, Роман выучил их не менее десяти, включая латынь, греческий и древнееврейский (говорил и читал свободно). Знал он и украинский язык, что было не так трудно – слуги Шептицких были украинцами, графский дворец стоял в старинном украинском селе Прилбичи, барские дети не гнушались играть со сверстниками-простолюдинами, говорили на их языке, слушали украинские народные песни, вольно или невольно перенимая их обычаи, привычки. Это украинское влияние, видимо, и скажется на судьбе Романа. В то же время он усвоил и высокую культуру своих предков – польских аристократов. В графском дворце была библиотека в 6 000 томов, там же размещался архив с древними рукописями, среди которых были пергаменты XVI века.
В семье было семеро сыновей. Роман Мария Александр был третьим. С детства был он необычайно набожен и в то же время умел подчинять себе других. Он часто молился, перебирая молитвенные чётки, и вскоре братья вслед за Романом стали носить чётки, молиться и не расставаться с ними даже во сне.
Редчайший для XIX века случай: мальчик с юных лет мечтал о монашестве, но отец направил его учиться. Роман получил светское (юридическое) образование в университете Бреслау, а теологическое – в иезуитской коллегии Кракова. Стал доктором права и доктором богословия. Путешествовал по Европе, бывал и в России, где познакомился с философом Владимиром Соловьевым. Человек такого высокого происхождения и выдающихся способностей мог сделать хорошую карьеру и в миру, и в католической церкви, однако граф Роман сделал неожиданный выбор. В 1888 году он был удостоен аудиенции у папы римского Льва XIII и попросил благословения пойти в монастырь василиан. Это монашеский орден, но не римско-католический, а греко-католический. В то время монастыри ордена василиан святого Иосафата остались только в Галиции. У василиан в Добромильском монастыре он и получил свое монашеское имя – Андрей. Граф Роман стал отцом Андреем.
В монастыре Андрей был известен аскезой, от которой духовенство уже начало отвыкать. В великий пост ел только раз в день, а утром и вечером выпивал стакан чаю. И много позже, уже сделав блестящую карьеру, поселившись в настоящем дворце, отец Андрей был довольно скромен в быту. Один из самых богатых людей Галиции любил есть вареную картошку, поджаренный лук и кислое молоко.
Но не аскеза, конечно, превратила отца Андрея в одну из центральных фигур украинской истории XX века. Он был очень известным и популярным проповедником, но и не проповеди прославили его имя. Андрей Шептицкий был прежде всего организатором: умным, деятельным, талантливым. Он хотел и сумел стать для паствы своим. В 1899 году отец Андрей стал епископом Станиславова. В его епархию входили и земли карпатских горцев-гуцулов. Первым из епископов он писал им пастырские послания на гуцульском диалекте. Он поехал в горы и навестил своих прихожан, что прежде никогда не видели настоящего епископа, да еще говорившего с ними на одном языке.
Даже атеист Иван Франко писал об отце Андрее с уважением, несколько удивляясь такому необычному пастырю: «Епископ, а теперь митрополит Андрей Шептицкий с самого начала своего епископства стал приучать нас к другому тону, другим формам, другому характеру, что господствует в его посланиях. Начнем с того, что вместо заплесневелой псевдоцерковщины, которой говорили его предшественники, то есть удивительной мешанины церковнославянской лексики с современной морфологией, он пишет свои послания чистой галицко-русской народной мовой <…>. Он не обращается так, как его предшественники: свысока, авторитетно, напыщенным <…> тоном <…>, а говорит попросту, как равный с равными, как человек с другими людьми, советует <…>, иногда ругает, не стесняясь использовать и энергичное слово, если дело того требует. Он любит иллюстрировать свою речь примерами из жизни, фактами из собственных наблюдений, и все это придает его посланиям “живое дыхание”, без которого какая-либо морализация всегда остается мертвой»
[352].
