Пока большевики и юнкера убивали друг друга, Центральная рада вызвала с фронта верные украинские части: известные нам полки богдановцев, полуботковцев, а также батальон имени Шевченко. Распоряжался всем энергичный Симон Петлюра, которого спешно вернули в правительство. Ему помогал Юрий Капкан. Постепенно украинские войска начали занимать город. Когда сила оказалась на стороне украинцев, Рада объявила себя единственной законной властью в Киеве и на территории девяти украинских губерний. Большевикам и командованию Киевского округа был выдвинут ультиматум: враждующие стороны должны прекратить огонь и обменяться военнопленными. Казакам и юнкерам предписали покинуть город, что многие из них и сделали с удовольствием – отправились на Дон, где уже собирал антибольшевистские силы генерал Каледин. А большевики сложили оружие.
Сговорчивость тех и других объясняется нехваткой информации. Офицеры знали, что Ленин утвердился в Петрограде, что в Москве его сторонники явно берут верх. Но более всего боялись расквартированного на Волыни 2-го гвардейского корпуса, который был совершенно разагитирован большевиками. Со своей стороны, киевские большевики тревожились не меньше. То рабочие «Арсенала» пустили слух, будто в Киев уже входят верные Керенскому батальоны смерти
[610], то поступили сведения, что на Киев идет дисциплинированный и чуждый большевизму Чехословацкий корпус
[611]. Киевские большевики вообще переоценивали силу «контрреволюции». Георгий Пятаков пафосно обещал, что его сторонники придут на помощь Центральной раде в трудное время: «…когда вы будете погибать под ударами российского империализма, мы будем с вами с оружием в руках
[612]».
Не пройдет и трех месяцев, и сторонники Рады будут погибать именно под ударами большевиков. Но тогда, на рубеже октября–ноября 1917-го, украинцы вышли из сражения победителями. Как и летом, воинственный и экспансивный украинский народ не только поддерживал Раду, но и толкал вперед.
В октябре в Киеве проходил уже третий Украинский войсковой съезд. Однажды ночью около сотни казаков и матросов, делегатов этого съезда, направились к зданию Рады. Время было горячее, а потому Рада создала Верховный краевой комитет, который работал круглосуточно. В здании каждую ночь дежурили несколько человек. В ту ночь среди них были Симон Петлюра и один из лидеров украинских эсеров Микита Шаповал. По его словам, делегаты заявили, что съезд требует от Рады, как высшей украинской власти, незамедлительно провозгласить Украину республикой.
Из воспоминаний Микиты Шаповала: «Петлюра начал сладенько уговаривать делегатов, что Ц. рада сделает это тогда, когда прояснятся обстоятельства, ибо теперь, мол, неизвестно, как будет с российским правительством, упадет оно или нет, а если не упадет, то оно пойдет на нас войной, у нас же силы невелики, еще не организованы, на Украине в тылу стоит почти пять миллионов русского войска, и т. д., и т. п. Делегаты перебивали его речь <…> и начали кричать, что если Ц. рада не провозгласит вскоре Украину республикой, то они ее подымут на штыки! <…> Радостно трепетало у нас внутри, тепло переполняло сердце: наш народ <…> требует полного самоопределения, требует Украинской Республики! Слезы радостно наплывали на глаза, голова клонилась к радостному плачу…»
[613]
1 ноября Рада объявила, что берет всю власть в свои руки, а 7 ноября 1917 года выпустила свой III универсал – о создании Украинской Народной Республики (УНР).
Формально УНР оставалась в составе России, но при условии, что Россия превратится в федерацию «равных и свободных народов»
[614]. Рада же действует во имя «порядка в нашей стране, во имя спасения России».
Всеобщего возмущения русских, с каким они встретили I универсал, в ноябре 1917-го уже не было. Многие были подавлены несчастьями осени 1917-го: революцией, развалом фронта, насилиями и погромами в городах, сожжением барских усадеб, ненавистью «революционных масс» к сколько-нибудь интеллигентным людям: «…унитарная Россия кончилась. Россия будет федерацией. Слишком пала воля и уважение к великороссам. Юг получит гегемонию. <…> Я даже мечтаю о присоединении к этой федерации и австрийских земель. Столица не Москва?»
[615]
В декабре 1917-го украинский полк имени кошевого Костя Гордиенко совершал марш-бросок через Полесье. На дороге им встретился верстовой столб, по одну сторону которого была надпись «Минская губерния», по другую – «Волынская губерния». Солдаты-украинцы сняли таблички с этими надписями и прикрепили к столбу новые: с одной стороны написали «Білорусь», с другой – «Україна»
[616].
География Винниченко
Но легко сказать – Украина. А что такое Украина и где ее границы?
Наше время знает всего три идеи, которые эти границы могут обосновать: 1. Легитимизм (принцип нерушимости границ); 2. Историческое право; 3. Этническое право или право нации на самоопределение.
Легитимизм объявляет существующие границы незыблемыми и неприкосновенными. Великие державы, победив в большой войне, стараются навечно закрепить ее итоги. Они не подлежат пересмотру. Всякий, кто покусится на священные границы, нарушает международное право. Легитимизм царил в Европе после наполеоновских войн, его провозглашали на конгрессах Священного союза. Лига Наций стояла на страже границ после Первой мировой, Организация Объединенных Наций – после Второй мировой. Хельсинкское совещание объявило границы Европы окончательными, официально провозгласив принцип их нерушимости. И в наши дни украинское государство апеллирует именно к этому принципу, отстаивая свое право на Крым.
Чего стоит этот принцип, может узнать всякий любознательный человек, если вооружится историческим атласом. Пусть посмотрит на границы Европы в 1815-м, в 1914-м, 1919-м, 1941-м, 1975-м и, наконец, в 2018-м. Много ли общего он найдет? Да если бы легитимизм чего-то стоил, то никакого украинского государства не удалось бы создать, ведь до 7 ноября 1917 года не было никакой Украинской республики, не было украинских границ.
Но если легитимисты стремятся избежать новых войн и конфликтов, то сторонники исторического права эти войны и конфликты чаще всего и затевают. Принцип этот тоже хорошо известен: «Наши далекие предки владели этой землей тысячу лет назад (или сто лет назад, или три тысячи лет назад – варианты бесконечны), значит, и мы должны ею владеть». Вернуть себе и своим потомкам достояние далеких предков, даже если предки мифические.
