Вопросу о партиях Свифт посвятил немало статей в журнале «Экзаминер». Он напоминал, что впервые партии возникли в правление короля Карла II, затем функционировали до Славной революции и с тех пор сохраняются, хотя их названия теперь уже относятся к другим принципам и к другим людям. Свифт заметил, что усиление партийных разногласий в стране началось с обсуждения в Конвенционном парламенте 1689 г. вопросов о государственной и церковной политике. По поводу престолонаследия одни депутаты тогда высказывались за регентство принца Оранского при сохранении королевского титула за эмигрировавшим во Францию королем Яковом II; другие же утверждали, что трон остался «вакантным» и потому корона в соответствии с английскими законами должна незамедлительно перейти к следующему наследнику престола. В вопросе по биллю о содержании в мирное время армии «под ружьем» парламент также разделился на его сторонников – вигов и противников – тори. Затем обсуждалось устройство церкви, в результате чего приверженцы «высокой церкви» объединились с тори, а «низкоцерковники» примкнули к вигам.
На взгляд Свифта, обе партии со времени правления Карла II изменились принципиально. Теперь вигами называют тех, кто одобряет Славную революцию, выступает против Претендента, считает необходимым ограничение монархии законом, который исполнительная власть не вправе отменить, и допускает веротерпимость. К партии тори памфлетист относил людей, поддерживавших наследственное право королевы, признававших ее личность священной и неприкосновенной и расценивавших схизму как великое зло, разрушавшее церковь и государство, а потому призывавших не доверять противникам государственной религии
397.
О вигах Свифт высказывался нелестно. Он считал, что возглавляли партию «несколько выскочек или разорившихся людей, которые стремились прежде всего поправить собственное финансовое положение и потому их первейшей задачей было разбогатеть за счет государственной казны». Свифт обращал внимание на пестрый социальный состав вигов, объясняя его тем, что вынужденные искать поддержки у различных слоев общества виги привлекали в свои ряды даже тех, чьи взгляды на религию и государственное правление не были ортодоксальными. На страницах «Экзаминера» он с долей иронии замечал: виги «с должным уважением относятся к монархии и церкви даже тогда, когда предпринимают серьезные шаги для подрыва обеих»
398. Просветитель касался также идейно – политических взглядов вигов, отмечая расхождения между ними по принципиальным вопросам. Одни, писал он, «ратуют за короля, ограниченного наподобие венецианского герцога, другие выступают за голландскую республику, третьи – за правление аристократии, но в большинстве своем они за новую схему правления». На взгляд Свифта, виги отнюдь не питают «благоговейного отношения к коронованным особам» и вполне допускают возможность оказания им сопротивления с помощью оружия, а также не осуждают войну, развязанную против короля Карла I Стюарта, хотя и расценивают как «постыдный факт» его убийство. Виги озабочены тем, чтобы как можно больше ограничить королевскую прерогативу, а многие из них готовы вообще поддержать республику. Наконец, виги, допуская веротерпимость, выступали против национальной религии.
Таким образом, заключал Свифт, людям с подобными принципами, отстаивавшим «денежные» интересы, ни в коем случае не следует доверять управление государством, поскольку это «небезопасно для конституции». Давая подобные оценки вигам, Свифт явно стремился их дискредитировать. Зато партию тори он характеризовал как наиболее подходящую для государственного управления. На его взгляд, тори считали невозможным изменение существующего строя, верили в «священность» и неприкосновенность личности монарха и защищали его прерогативу. Они твердо убеждены: законной власти ни под каким видом нельзя оказывать сопротивления. Кроме того, тори всегда стоят на страже интересов государственной религии, не доверяя государственных должностей тем, кто не является англиканцем.
Хотя тори и выступали в защиту королевских прерогатив, тем не менее они, как, впрочем, и виги, являлись противниками деспотической власти. Но поскольку средство достижения тирании партии усматривали в армии, то они активно выступали против ее содержания «под ружьем» в мирное время. «Постоянная армия в Англии в мирное или военное время есть прямая абсурдность, поскольку в военных нет никакой необходимости для государства. Нужен только флот, – писал Свифт в памфлете "Нелепости и абсурдности в английском обществе". – Во всех войнах мы должны участвовать вместе с союзниками, которым можем оказать помощь на море или на суше с помощью наемных войск, оплачиваемых нашими деньгами. Сохранение же постоянной армии в стране будет способствовать установлению деспотической власти монарха или олигархии»
399. Ну, а если правительство все же идет на риск и допускает сохранение «под ружьем» армии в мирное время, то оно должно позаботиться о том, чтобы вооруженные силы находились в полном подчинении у гражданской власти. В противном случае может случиться длительная война, либо гражданские институты примут форму военных.
К обсуждению вопроса об армии и ее роли в государстве Свифт возвращался неоднократно. Он подчеркивал, что «генерал и его армия – это слуги, посланные гражданской властью туда, куда она сочтет необходимым». Надо признать, что к военным Свифт вообще относился с долей иронии. «Вояки представляют себя сведущими людьми, одинаково хорошо разбирающимися в правилах торговли и философии, – писал он в "Экзаминере". – Они мнят себя посредниками в делах религии и правосудия, не прочь попробовать себя на поприще государственного управления, особенно в деле избрания министров, которые никогда не бывают столь плохими, разве когда их избирают военные»
400.
То, что Свифт придерживался торийских убеждений в период своего сотрудничества с правительством Харли, подтверждает его отношение и к вопросу о свободе слова. Вспомним, как вигские журналисты горячо отстаивали свободу прессы. Да и Свифт в бытность свою сторонником вигов не менее рьяно защищал право англичан беспрепятственно выражать свои взгляды. В «Сказке бочки» он подробно останавливался на том, как относились к свободе слова в Англии и приводил в пример Афинскую республику. «В аттической республике, – писал он, – каждый гражданин и поэт пользовался привилегией и правом открыто и всенародно бранить или выводить на сцене, называя по имени, любое самое видное лицо… Но, с другой стороны, малейшее предосудительное слово против народа вообще немедленно подхватывалось и вменялось в вину обронившим его людям, невзирая на их положение и заслуги». Иначе обстоит дело в Англии, продолжал автор: «Здесь вы можете безопасно пустить в ход все свое красноречие против человеческого рода,.. свободно можете проповедовать в Ковент – гардене против щегольства, блуда и кое –чего еще; против чванства, лицемерия и взяточничества – в Уайтхолле; можете обрушиться на грабеж и беззаконие в капелле квартала юристов, а с кафедры городских церквей громить сколько вам угодно скупость, ханжество и лихоимство. Все это только мячик, пускаемый то туда, то сюда, и у каждого слушателя есть ракетка, которой можно отбросить его от себя на других слушателей. Но, с другой стороны, стоит только человеку… публично обронить самый отдаленный намек, что такой –то уморил с голода половину матросов, а другую почти отравил, что такой – то из высоких чувств любви к чести не платит никаких долгов, кроме карточных и проституткам; что такой – то схватил триппер и просаживает свое состояние; что Парис, подкупленный Юноной и Венерой (деньги и любовница – очень соблазнительные взятки для судьи…), чтобы не обидеть ни одной из сторон, проспал весь процесс, восседая в судейском кресле; или что такой – то оратор произносит в сенате длинные речи, весьма глубокомысленные, мало вразумительные и совершенно не относящиеся к делу. Стоит только… кому – нибудь вдаться в подобные частности и он должен ожидать тюрьмы за величайший скандал, вызова на дуэль, преследования за клевету и привлечения к суду»
401.
