Хотя Энн не в первый раз видела море, ее все еще зачаровывала его безмерность.
– Какое оно большое, – сказала она то ли себе, то ли Эмили, то ли ветру, который обвевал их, пока они стояли на пляже. – Какое громадное, Эмили. И как оно все время шумит, непрерывно, точно дышит, и сколько в нем поэзии, сколько красок. Все оттенки синего, серого и зеленого, какие только есть на свете. О, как бы я хотела приходить сюда каждый день, пробовать на вкус соленый ветер, видеть, как чайки кружат в небе, слушать их голоса.
– Здесь очень красиво, Энн, – сказала Эмили, улыбаясь восторженной сестре. – И ты сейчас такая красивая, когда стоишь перед морем. Я еще никогда не видела, чтобы у тебя так блестели глаза и розовели щеки. Скарборо определенно тебе к лицу.
Эмили ткнула носком ботинка в песок, огляделась по сторонам в поисках крупных галек, разбросанных здесь и там, и пошла от одной к другой, подбирая их, рассматривая и снова бросая, пока не нашла похожую на ту, которую она привезла с собой.
– Видишь, как похожи, – сказала она, протягивая оба камня Энн. – Кто знает, а вдруг Элизабет была когда-нибудь здесь со своим учителем?
– О Эмили, – ответила Энн, – перестань быть детективом, хотя бы ненадолго, и оглянись вокруг! Никогда и нигде я не была так счастлива, как здесь, – продолжала она, раскидывая руки так широко, точно хотела обнять ими горизонт. – Здесь, на краю света, любое путешествие кажется возможным и любая цель – достижимой.
Рука в руке, сестры медленно пошли от моря в город, причем Энн, к ее удовольствию, показывала дорогу, свободной рукой придерживая шляпу, которую норовил подхватить и унести шаловливый морской бриз.
– Миссис Ханичерч сказала, что не знает ни где мистер Уолтерс живет, ни как он себя называет с тех пор, как ее муж отослал его прочь; слышала только, что мистер Ханичерч платил за аренду дома, принадлежащего церкви, и это ее удивило, – сказала Энн и кивнула в сторону четырех скромных домиков, которые стояли как раз напротив церкви. – Вон те конюшни как раз подходят под описание, однако миссис Ханичерч слышала об этом еще три года назад. С тех пор он мог уже и переехать. У нас нет ни его описания, ни адреса. Эмили, как ты думаешь, не глупо ли мы поступили, что отправились в путь, располагая столь ничтожными сведениями?
– Что мы о нем знаем? – размышляла вслух Эмили, читая объявления на доске возле церкви. – Во-первых, что он музыкант, учитель, молодой человек лет двадцати с лишком, до недавнего времени жил в этом городе. Сегодня вечером в «Королевском театре» состоится фортепианный концерт – некий мистер Фредриксон играет Шопена. Это ведь может быть он, как по-твоему?
– Не исключено. Можно сходить послушать, – ответила Энн. – Я люблю Шопена, и даже если мистер Фредриксон окажется не тем, кого мы ищем, не исключено, что он с ним знаком. – Тут Энн заметила женщину, точнее, даму лет сорока, которая двигалась по противоположной стороне улицы. Она была в глубоком трауре – густая вдовья вуаль, черные перчатки, – однако походка ее была легка, а в каждом шаге чувствовалась упругость, как у тех, кто еще ждет чего-то от жизни. За леди, в небольшом отдалении от нее, шла женщина значительно более молодого возраста в простом и носком платье, которое каждым своим швом выдавало в ней компаньонку – существо еще более зависимое и лишенное надежд, чем гувернантка, если такое возможно. За компаньонкой семенил крохотный белый терьер – деловитый и самодовольный, как маленький Наполеон, он замыкал шествие. Наблюдая за странным трио, Энн ощутила укол любопытства, когда леди постучала в крашеную дверь одного из домов напротив церкви и, после минутного ожидания выхватив из рук компаньонки свернутые в трубку ноты, скрылась внутри так стремительно, что девушка не успела даже заметить, кто стоял на пороге.
– Интересно… – сказала Энн, потянула за рукав Эмили и кивком указала ей на молодую женщину на той стороне улицы, которая стояла неподвижно, как столб, устремив взгляд в землю.
– Что тебе интересно, Энн? – не поняла Эмили.
– А что, если мы все же нашли нашего таинственного учителя музыки? – предположила Энн. – Конечно, тот, кто оскандалился с юной ученицей, не может больше надеяться на то, что ему доверят заниматься с молодыми леди, однако это вряд ли помешает ему зарабатывать на жизнь, наставляя замужних дам или вдов.
– Добрый день. – Энн доброжелательно обратилась к молодой женщине, неприкаянно стоявшей возле коттеджа, в дверях которого скрылась ее хозяйка. – Прекрасная погода, не правда ли?
– Действительно, – вежливо ответила молодая женщина и даже изобразила улыбку, которая, при общей тусклой безрадостности ее лица, могла бы сойти и за гримасу.
– Мы с сестрой приехали в Скарборо на несколько недель, и нам сказали, что где-то здесь дают уроки игры на фортепиано, – продолжала Энн, а Эмили тем временем нагнулась поздороваться с собачонкой, которая наскакивала на ее юбки и рычала, словно мастиф. – Но по глупости мы позабыли и имя учителя, и его точный адрес… То ли Уиллоуби, то ли Уолтерс. Ой, простите: мы мисс Бронте, Энн и Эмили. Как поживаете, мисс…?
Энн сделала книксен, Эмили тоже, но, коротко кивнув молодой женщине, тут же отвернулась к собаке.
– Мисс Амелия Причард, рада знакомству. – Молодая женщина тоже присела в реверансе. – А вы, наверное, ищете мистера Уотсона, который живет в этом коттедже! Моя хозяйка, миссис Мортон, как раз берет у него урок. Он такой внимательный учитель, она всегда выходит от него в хорошем настроении.
– Вот как, – улыбнулась Энн и повернулась к Эмили, которую терьер тем временем уже лизал в нос. – Как нам повезло, Эмили, – это как раз то место, которое мы ищем!
– А вам всегда приходится ждать на улице? Пока идет занятие? Неужели дом настолько мал? – поинтересовалась Энн.
– Совсем крохотный, – кивнула мисс Причард. – Кроме того, миссис Мортон ясно дала понять, что она не может играть при посторонних, вот нам и приходится ждать, верно, Пуговица? Сначала мы ждем, потом идем следом – таков наш удел.
– Вы не возражаете, если мы подождем с вами? – спросила Энн, заметив, что ее сестра уже сгребла Пуговицу на руки, нимало не устрашенная ни острыми коготками песика, которые грозили повредить ворот ее платья, ни его настойчивыми попытками отгрызть ей ухо.
– Буду рада компании, – ответила мисс Причард.
Энн предположила, что урок продлится минут тридцать, однако медленная минутная стрелка церковных часов успела описать полный круг, прежде чем на ступенях коттеджа появилась миссис Мортон и, придерживая локтем свою шляпу, стала закрывать за собой дверь.
– Причард, чем ты тут занята? – спросила она, явно оскорбленная тем, что ее компаньонка стоит в компании каких-то незнакомок. Несмотря на глубокий капор и густую вдовью вуаль миссис Мортон, Энн разглядела прядки темно-русых волос, кое-где выпавшие из прически вдовы, а еще заметила, что пуговки на ее блузке идут не в такт с петельками.
– Прошу прощения, мадам, но эти леди интересуются фортепианными уроками мистера Уотсона, – объяснила мисс Причард.
