— Я боюсь, — прошептала она герцогу, — Неужели все это происходит из-за меня?
— Не знаю, — мрачно ответил герцог.
Пальцы девушки, маленькие и дрожащие, выскользнули из его ладони.
— Это было моей ошибкой, — с несчастным видом промолвила девушка. — Вам следовало тогда отказать мне и не брать с собой в Париж. Обнаружив меня прошлой ночью на полу кареты под грудой пледов, вам следовало, не задавая вопросов, немедленно высадить меня у обочины.
— И вы, разумеется, в ту же секунду вышли бы из кареты? — спросил он.
Внезапно девушка уловила перемену в его тоне. С изумлением она посмотрела и увидела, что глаза герцога сияют, он тоже взглянул на ее озабоченное лицо и рассмеялся — это был самый веселый смех, который девушка слышала за все время знакомства.
— Сейчас наше приключение в самом разгаре, — проговорил он, — мне казалось, это уже вышло из моды еще тогда, когда я был совсем мальчишкой. Не сомневайтесь, Аме, это самое настоящее приключение, и я надеюсь получить от него удовольствие.
Глава 3
Замок оказался весьма внушительным и был с трех сторон окружен вековыми дремучими лесами. Его башни и укрепления, казалось, имели нереальный вид, они отливали серебром в лучах солнца и отражались от гладкой поверхности искусственного озера.
Кортеж герцога пересек озеро по цепочке мостов, искусно спроектированных. Издали это строение казалось хрупким. У въездных ворот дежурила стража с мушкетами и пистолетами.
Герцог внимательно осматривал замок и отмечай каждую мелочь, затем спокойно сказал Аме:
— Соблюдайте осторожность, мадемуазель, и по возможности постарайтесь вести себя незаметно. Все время держитесь за мной, пока нас не доставят на место; говорите как можно меньше и не трогайтесь с места до тех пор, пока лично я не отдам вам распоряжения сделать это.
Закончив, его светлость пристально взглянул на Аме.
— Вы боитесь? — спросил он.
Ему понравилось, как девушка вскинула голову при его словах, и гордость, промелькнувшая в ее глазах, когда она ответила:
— Пока я с вами, мне ничего не страшно.
Для того чтобы сказать больше, у нее не было времени. Стражник на каменных ступенях, ведущих к парадной двери замка, встал по стойке «смирно», дверца кареты открылась, и герцог вышел из экипажа. Не глядя по сторонам, а только прямо перед собой, ступая медленно и с сознанием собственного достоинства, его светлость поднялся по ступенькам, после чего через распахнутую дверь прошествовал в замок.
Мажордом во главе длинной череды лакеев, облаченных в ливреи красных, белых и голубых тонов, поклонился гостям и указал путь по длинному коридору, вдоль стен стояла мебель из редких пород дерева; на стенах были вывешены очень ценные полотна великих мастеров. В зале висели гобелены, полы устланы чудесными коврами, которые, как подумал герцог, стоили целое состояние. Повсюду были расставлены цветы. Большие чаши с гвоздиками из теплицы и огромные вазы с белыми лилиями источали тонкие ароматы, воздух в зале был дурманящим.
Мажордом пересек зал и распахнул большие двери из красного дерева.
— Его светлость герцог Мелинкортский, — объявил он.
Герцог оказался в огромной, залитой солнцем гостиной, которая ослепляла сверканием хрустальных люстр, блеском множества зеркал в позолоченных рамах, великолепием кружев и бархата. У открытого окна стояла небольшая группа людей.
В первый момент показалось, что герцог ни с кем из них не был знаком, но затем от этой группы отделился высокий грузный человек и выступил вперед. Его платье было изысканным и дорогим, украшенным драгоценными камнями, багровое с грубыми чертами лицо осветилось улыбкой, в которой чувствовались радость и некоторое злорадство.
— Дорогой Мелинкорт, вот уж действительно приятная встреча.
— Шартре! — воскликнул герцог.
— Так вы помните меня?
— Разумеется. Правда, минуло пять лет с тех пор, как мы в последний раз виделись, но я не могу забыть того обеда, который вы дали в честь меня и моих друзей в Париже.
— Дорогой мой, то была сущая безделица. Но я несказанно рад новой встрече с вами. Прослышав о том, что вы следуете по нашей дороге, я не мог допустить, чтобы ваша свита проехала мимо моего дома, не доставив мне удовольствия принять вас у себя.
— Однако ваше приглашение было сделано, мягко говоря, в довольно странной форме, — сухо заметил герцог.
Произнося эти слова, он пристально всматривался в лицо герцога де Шартре, пытаясь проникнуть сквозь маску напускного дружелюбия этого человека и разгадать истинную причину происшедшего.
— А теперь вы обязательно должны познакомиться с моими друзьями, — с чувством произнес герцог де Шартре, беря Себастьяна Мелинкорта под руку. — У нас не» большая пирушка, так как сегодня слишком жарко для обильного ужина; но я обещаю вам одну вещь, от которой вы не сможете отказаться.
Соблюдая правила этикета, он церемонно представил герцогу двух кавалеров и трех чрезвычайно привлекательных молодых дам. Взмахи вееров и длинных ресниц, шуршание шелка и атласа, затем — вежливый обмен любезностями; после знакомства на небольшом серебряном подносе были предложены вина. И все это время герцог Мелинкортский напряженно размышлял.
Да, это было правдой — он хорошо помнил Филиппа, герцога де Шартре, наследника герцога Орлеанского, несмотря на то, что встречался с этим человеком всего два раза в жизни. Но герцог де Шартре был не той личностью, встречу с которой легко забыть. Даже пять лет назад он таил в себе большую опасность, а после последней встречи, когда он чуть ли не силой навязал свое гостеприимство, пригласив к себе охотников из Англии, герцог Мелинкортский из осторожности старался избегать его и решительно отклонял все другие приглашения посетить де Шартре. Он даже предпринял специальные меры предосторожности, чтобы не встречаться с Филиппом когда тот год назад приезжал с визитом в Лондон. И даже тот факт, что принц Уэльский чествовал французского гостя и называл его своим другом, ни в малейшей степени не изменил того мнения, которое сформировалось у Себастьяна Мелинкорта о Филиппе де Шартре.
В жилах господина де Шартре текла королевская кровь, он принадлежал к ветви, такой же древней, как и та, к которой принадлежал Людовик XVI. Обладая огромным состоянием, властью и честолюбием, он без малейшего колебания встал во главе оппозиции в парламенте, и это было вполне естественно, так как со временем надеялся стать лидером всех недовольных, противостоявших трону.
Но, будучи по натуре распутником, мотом и игроком, господин де Шартре ни за что в жизни не стал бы желать или добиваться той власти, которой он сейчас обладал, все было направлено против единственного человека — королевы.
Они были врагами, и хотя все остальные, кто выступал против французского правительства, кто был против династии Бурбонов, а также и те, кто выступал за свержение теперешнего режима, собрались под крылом герцога де Шартре, у самого герцога счеты были только с Марией-Антуанеттой, и только на нее была направлена его ненависть.
