— Она защищалась по теме «Оборотни Хаюрбата», — лорд Вардбрук постучал пальцами по подлокотнику. — Немагийнику весьма трудно получить профессорское звание. Садия-ала взяла маниакальным упорством.
— Что будем делать? — капитан вернул разговор в прежнее русло. — Убийца не оставил никаких следов. Даже нож один из тех, какими пользуются на кухне.
— Наблюдать, — задумчиво произнес Гердих. — Будем наблюдать.
— Может, введем чрезвычайное положение? — не унимался Оукс.
— Нельзя, — покачал головой лорд Цессир. — Убийца затаится. А вот количество охраны удвоить следовало бы.
— Разрешите исполнять? — Оукс вытянулся по струнке, ожидая команды, но ректор лишь вяло махнул рукой.
— Ступайте, капитан, ступайте.
— Хаюрдаги в академии? Как такое возможно? — лорд Вардбрук поднял уставшие глаза на Цессира-младшего.
— Отец, — Гаррон, подойдя к окну, привалился к подоконнику и сложил на груди руки. — Я видел бумаги, которые пришли вместе с гиеной. Их подписал ты.
Гердих поморщился.
— Ты прав, Рон. Я хотел проверить леди Дафой.
— Думал, она поможет хаюрдагу сбежать? И как?
— Оборотня убила не танцовщица.
— Танцовщица?! — густые брови ректора поползли вверх.
— Алекс появилась позже. И, кстати, она пришла в зверинец с ножом.
— Ты специально спровоцировал ее, — раздосадованный Гаррон отвернулся. Он не хотел, чтобы исказившееся от гнева лицо выдало его.
— Позвольте, — ярко-рыжая карлица слезла с дивана и, переваливаясь на кривых ногах, подошла к Цессиру-старшему. Вперилась в него пытливым взглядом, — сдается мне, вы видели, кто убил оборотня.
«Гаррон, глупец, напитал Тень магией по самую маковку. Вон как ест глазами», — подумал Гердих, а вслух произнес:
— Не я видел. Мой человек. Он сидел в соседней клетке.
— И кто убийца? — выдохнул Гаррон. — Твой человек опознал его?
— Опознал, — качнул головой Цессир. — Это ты, сын.
— Вот тебе и праздник непорочных дев в притоне! — всплеснула руками тетушка Зира.
— Но как? — ректор устало откинулся на спинку. Он уже ничего не понимал.
— Я так думаю, на время преступления алиби у тебя нет, Рон? — отец сверлил глазами Гаррона.
Тот выдержал взгляд, но упрямо поджал губы.
— Не злись. Я знаю, что это был не ты. Но кто-то, у кого есть амулеты Меняющих лики. Наши амулеты, сын.
— Я теперь буду бояться спать! — простонала карлица, а ректор удрученно покачал головой. Тени никогда не спят.
— Обыск? — предложил он.
— Бесполезно. Мы имеем дело с магами, — Гердих повертел в руках монету с изображением Элькассара Третьего. — Надо понять, кому помешал оборотень.
— Его показали только одной группе? — ректор приподнялся с места, но после ответа лорда Цессира вновь рухнул в кресло.
— Будь так, нам бы сказочно повезло. Но нет. Лорд Хайред разнес весть о гиене по всей академии. Еще до завтрака многие успели пробраться в зверинец. Мы не стали препятствовать, запреты вызвали бы подозрение.
— Папа, и все эти сложные действия ради Алекс Дафой? — Гаррон никак не мог успокоиться.
— Сын, на карту поставлены большие деньги и власть, — Гердих постучал пальцем по профилю короля на монете. — Здесь все свои, поэтому скажу: Элькассар Третий расторг помолвку своей младшей дочери и Арсения Селевордского.
— Почему? — встрепенулся ректор.
— Зачем ему зять — девятый сын царя Селеворда, когда так кстати обрел свободу первый сын лорда Цессира.
В комнате воцарилась мертвая тишина.
— Это большая честь, Рон.
Цессир-младший покинул кабинет, не произнеся ни слова. Тень побежала за ним.
— Почему он до сих пор не отвел Дафой к Источнику? — Гердих сделал вид, что ничего не произошло. — А то вбил себе в голову, что Алекс нечто особенное.
— Гаррон ждет полнолуния. Тогда источник явит полную силу, — ректор выбрался из глубокого кресла, стащил через голову мантию. — Устал. Даже не успел поесть сегодня.
Гремя ключами, открыл сейф, откуда вытащил блюдо с фруктами.
— Ешь. С Земли. У нас такие не растут. Дорого, но иногда хочется себя побаловать.
Гердих взял яблоко, повертел его в руках и, убедившись, что нет червоточин, хрустко откусил.
— Кстати, почему ты леди Дафой называешь танцовщицей?
— Танцовщица и есть. Она зарабатывала эротическими танцами. А теперь сравни ее и Самфиру.
— Будь моя воля, я бы выбрал леди Дафой. Х-м, эротические танцы… — ректор потянулся к блюду, оторвал от кисти винограда полупрозрачную ягоду и отправил ее в рот. Закрыл глаза. И почудилось лорду Цессиру, что Петэр Вардбрук улыбается вовсе не от сладости виноградного сока.
Глава 26. Маска, я тебя знаю!
Гаррон злился. О, как же он злился!
Впервые в жизни они с отцом смотрели не в одну сторону. На их дружбу и доверие не повлияли ни раннее отчуждение матери, которая могла бы жить в столице, но холодная сердцем она предпочла общение с сыном гордому одиночеству среди снегов; ни разрыв с Наиной — племянницей короля, прошедший на удивление мирно, хотя Гаррон видел, как отцу трудно было смириться с потерей перспективной невестки; ни желание сына надолго покинуть страну, служа верой и правдой родине где-нибудь в недрах вражеской страны, а вот Шаша, с которой он был знаком совсем не годы и не месяцы — считанные дни, вдруг стала камнем преткновения.
Осознанию Гаррона не поддавалось то, что заставляло его пристально следить за бывшей танцовщицей и тянуться к ней. Да, для остальных, кто был в курсе разведывательной деятельности лорда, нахождение рядом с объектом наблюдения вполне объяснимо, как и для отца, узнавшего о действии родового амулета, висящего на шее чужачки. Но теперь, когда на строне сменили защиту, теперь-то что? Сильный Упырь полностью перекрыл магию амулета, а значит, как и мечтал Рон, перестал навязывать ложные чувства. Так откуда эта тянущая боль, стоит только подумать, как рисковала Шаша, спустившись в зверинец? Гаррон даже был благодарен, что гиену убили до ее прихода.
«Вооружилась ножом!» — удручающе покачал головой Рон, точно зная, насколько сильны оборотни. Смертельные раны не останавливали их, хаюрдаги бились до последнего, а та лапища, что тянулась за пределы клетки, вполне могла свернуть девчонке шею.
И все бы ничего, если бы дело ограничилось реакцией «куратора» на грозящую Шаше опасность, но как быть с бешенством, поднимающимся горячей волной, стоит ей пихнуть плечом Арса или улыбнуться Кассу?
— Шаагиль, что со мной?
Редко он обращался к богу, совсем редко… Чаще упоминал имя его оппонента — Валааха.
