— Возвращаемся домой. Ужин в восемь, собери всех. Будем искать общий язык с мужьями. И еще…пусть придут в галстуках. У нас будет особенный ужин.
18. Фамильный перстень.
— Возвращаемся домой. Ужин в восемь, собери всех. Будем искать общий язык с мужьями. И еще…пусть придут в галстуках. У нас будет особенный ужин.
Что я буду делать с тремя здоровенными мужиками я не знала. Но то, что делать что-то нужно, было ясно как белый день. Иначе, наша лодка семейного счастья как «Титаник» пойдет ко дну. Капитаном я себя не чувствовала, но спасти хотелось всех. И, если мужчины упертые и самоуверенные и пойдут как ослики только за морковкой, что ж, придется им эту морковку показать.
Устроим идеальный семейный ужин, чтобы они знали, какими могут быть наши вечера, поговорим, узнаем друг друга. Кажется, это должно сработать лучше, чем пять минут в темной комнате. Хотя, у нас действительно было время поближе познакомиться, но из-за скандалов и наказаний мы его упустили. Значит будем наверстывать!
Первым делом я попросила Каима подготовить для меня наряд. Обязательно элегантный без единого намека на эротику.
Потом спустилась к повару, и мы вместе приготовили ужин. Конечно, я бы легко справилась с этим и сама, не просто же так я была хозяйкой ресторана, но на кухне было столько необычных для меня прибамбасов и страшного оборудования, что мне казалось, стоит нажать кнопку, и я запущу в космос ракету.
Однако, с шефом мы поладили, и договорились, что теперь каждый вечер я буду готовить своим мужчинам ужин. А еще, как бы между прочим, рассказала повару, что я люблю на завтрак яйцо всмятку и сырники со смородиновым джемом, чтобы моим муженькам было проще меня «удивить».
Без пяти минут восемь я встречала мужей у дверей столовой, чтобы потом всем вместе отправиться за стол.
Сид появился первым. Как обычно, без зрителей, он был сама серьезность.
Он сдержанно, хоть и искренне, улыбнулся, словно за улыбку ему полагалась смертная казнь.
— Глядя на тебя, я забыл все слова!
Надо же! Мы даже умеем говорить комплименты!
Но то, что он сделал дальше, заставило позабыть родную речь теперь меня.
Из внутреннего кармана он достал черную бархатную коробочку. Похоже, не одна я жду от этого вечера перемен в лучшую сторону.
— На Марилоне это не принято, но я помню, что у вас на Земле должно быть так.
Он говорил тихо, почти не дышал, и неловко открывал коробочку своими длинными ухоженными пальцами. Неужели все же существует то, что заставило его волноваться и выбило из колеи?
Холодная ладонь коснулась моей, и он надел на мой палец кольцо, а потом нежно коснулся губами моей руки.
В своей прошлой жизни я ни в чем не нуждалась, и в шкатулочках имелись бриллианты, которым позавидовали бы многие рублевские жены. Но то, что сейчас сверкало на моем пальце заставило ахнуть даже меня.
Обрамленный неизвестным мне черным блестящим металлом, на моем пальце сиял огромный камень размером с перепелиное яйцо. Его грани отражали свет, украшая стены и потолок искристыми солнечными зайчиками, ослепляя своей яркостью. Он был чист и прозрачен, точно вода, а еще от него исходила какая-то неведомая мне энергия, окутывая теплым и ласкающим кожу облачком.
Пока я соображала, что сказать, Сид наслаждался моей реакцией.
— Это фамильный перстень. Анурит добывают только на нашей планете, и лицензия есть лишь у моей семьи. Ты единственная женщина, которая его достойна.
— Почему?
Я совершенно не напрашивалась на комплимент, просто мне было не понятно, почему именно я? Ведь у него наверняка есть другие, более близкие женщины: мать, сестры…
— Потому что ты продолжишь мой род, а этот камень – его символ. Судьба нашей фамилии в твоих руках. Вся планета в твоих руках.
Я не узнавала его. Серьезный, искренний, без капли пошлости и сарказма…Это вообще Сид?
— Посвящаешь в семейный клан? — в дверях лифта появился его брат.
Трепет от момента сменился легким недоумением. Туат шел по светлому полу холла, разбавляя его бледность сиянием карих глаз и … красным костюмом, надетым на голое тело.
В мое время в Москве чего только не носили, но, чтобы вот так…к жене или на свидание…
По мере его приближения я все четче могла различить волоски на груди, спускающиеся соблазнительной дорожкой по рельефному животу прямо туда, где обычно должен находиться пояс брюк. Но пояс был значительно ниже. Катастрофически низко. Как говорила моя бабушка, не оставляя простора для воображения…
— Лисичка…— и ароматный розовый бутон возник перед моими глазами, — это, конечно, не символ семейства…
Я приняла розу, и очень была рада тому, что теперь я смогу рассматривать ее лепестки, а не бессовестно пялиться на его пах.
— Галстук ветром сдуло? — взъерошив и без того растрепанные волосы брата, Сид, наконец, расслабился.
— Ничего не сдуло. Вот! — и достал из кармана пиджака свернутый спиралью галстук, — а можно без?
Озорные глаза мальчишки буквально умоляли меня сказать «да». Но сделаешь раз поблажку…опять на шею сядут.
— Нет!
Туат завязывал его с таким лицом, словно это была удавка, а не деталь мужского гардероба. А я тем временем поглядывала на часы.
Ровно восемь. Не хватает еще одного.
— Идем? — подставляя руки с обеих сторон, братья приготовились сопроводить меня к ужину.
— Мы должны дождаться Оушена, — я ждала, что он во-вот покажется.
— Совсем забыл, — Сид легко шлепнул себя по лбу, изображая огорчение, — его не будет. Просил прощения.
Так и не дождавшись, что я возьму их под руки, они сами взяли мои ладони, чтобы увести, как будто ничего такого не произошло. Но для меня эта новость стала может не ударом, но костью в горле точно.
Оушен не захотел прийти. И даже не предупредил меня лично. Не написал сообщение на коммуникатор. Не передал с кем-то из слуг.
Почему? За что? Зачем?
Я должна выяснить. Может быть это чья-то игра, а любителей позабавиться у нас тут аж двое, а может, действительно его желание.
Я стала вспоминать по минутам сегодняшний день. Возможно, он делал какие-то намеки, а я не заметила.
С утра Оушен не пришел на завтрак. Во время полета он постоянно говорил с пилотами, но, кажется, они что-то обсуждали. По возвращении его тут же поймали помощники с докладами.
Наверное, он просто занят, поэтому не пришел к ужину.
А если нет? Если он действительно не хочет меня видеть?
Я освободила руки из цепких пальцев мужчин.
— Дайте мне три минуты.
