Из-за угла непрозрачной стены, точно в замедленной съемке, показался черный ботинок, затем нога, облаченная в сине-серую штанину, и мне хватило даже этого, чтобы понять, что вот-вот передо мной предстанет не Сид.
Я бросилась навстречу своему спасителю с такой скоростью, что буквально врезалась в большое твердое тело. Обхватив мощную шею Оушена, я повисла на нем, точно обезьянка, и стала радостно целовать его щеки, бормоча себе под нос, как я рада, что он приехал за мной.
За мной!!!
34. Отдай ее мне!
Оушен перехватил мою руку с осколками графина и, как-то сухо взглянув, оторвал от себя и поставил на пол.
— Собери самые необходимые вещи. Я должен увезти тебя отсюда, пока суд будет разбираться с нашей ситуацией.
Слова «наша ситуация», «я должен увезти тебя» были безусловно приятны, но от тона, которым они были сказаны, так и веяло холодом. А где же «я скучал», «зря я бросил тебя здесь», «это моя вина»? Где?
Или он продолжает играть в обиду и ждет извинений? Ненавижу все эти манипуляции!
— Мало времени, — нетерпеливо буркнул Оушен и его глаза смотрели куда угодно, только не на меня.
Вот и что делать? Обидеться и послать его куда подальше? Или засунуть свою гордость поглубже и забить?
— Она останется со мной! — жуткий вопль Сида откуда-то сверху подействовал как гипноз.
Я застыла на месте, боясь пошевелиться, и только видела, как Оушен за мгновение прикрыл меня собой, а его тело в секунду покрылось чешуей, делая его еще крупнее.
За мощной спиной не было видно ничего, а когда не видно, вроде и не страшно! Поэтому, я стала пытаться выглянуть, чтобы подсмотреть, что вообще происходит.
— Стоять! — рявкнул Оушен, даже не глядя на меня.
Ну нельзя же так с женщиной! Его командный тон обидел сильнее, чем вой разъяренного вепря, то есть Сида, напугал.
— Не ори на меня! — я ударила его в спину, в ушах зазвенело, а мой кулак свело от боли, потому что передо мной был не человек, а какой-то железный дровосек, — Черт! Как больно!
— Ты сейчас отойдешь от нее, и все останутся живы, — словно из преисподней, голос Сида зазвучал метрах в пяти от нас.
Я даже забыла про ноющую от боли руку. Только теперь я начала понимать в полной мере, что происходит нечто ужасное.
— Я направлен правительством Конфедерации, и заберу Ариэль с собой, хочешь ты этого или нет. Это приказ Герда.
— Вот видишь, детка, он всего лишь выполняет чей-то приказ…Ты не нужна ему…НЕ! НУЖНА!
Сид говорил надменно, смеясь, пытаясь достучаться до моего самолюбия. И, надо сказать, у него это получилось.
Теперь ясно, почему Оушен так холоден. Забрать меня – всего лишь приказ.
— Отпусти брата, придурок! Ты свою жизнь не ценишь, не порти ее другим…— Оушен, точно пытался заговорить Сида, а тем временем, из его спины вырастало что-то похожее на крылья и тянулось ко мне.
Это было жутко, страшно и красиво одновременно! Чешуя переливалась на свету, еле слышно шелестела и подрагивала, создавая вокруг меня сияющий сине-зеленый кокон.
Как только крылья коснулись моей кожи, я вздрогнула от необычных ощущений. Я была уверена, что они такие же жесткие и ледяные, как спина Оушена, покрытая той же чешуей, но они были нежными как атлас, и теплыми, как пуховое одеяльце.
— Отдай мне ее, и я отпущу Туата!
Когда я научусь не отвлекаться по пустякам? Обняли, и я уже поплыла, а там человек в опасности.
Я пыталась отодвинуть краешек чешуек, но на каждую мою попытку они отвечали только тем, что сжимались сильнее, оставляя все меньше свободы.
Эти волшебные крылья закрывали меня от опасности, повисшей надо мной, но не могли отгородить меня от напряжения, которое витало в воздухе.
Неужели Сид взял в заложники Туата?
Из-за меня брат может убить брата. И я бы не поверила в это, если бы не видела, что один раз Сид уже не пожалел своего близнеца.
— Не рой себе могилу. Прекрати немедленно! — Оушен был спокоен, но чешуйки на спине так и продолжали топорщиться, наводя страху. Казалось, стоит лишь прикоснуться к ним, как они, точно лезвия, пронзят кожу.
— Ариэль, милая! — этому монстру, похоже, было плевать на предупреждения Оушена, — разве ты хочешь, чтобы из-за тебя пострадал Туат? Тебе нужно просто выйти ко мне, ведь я твой муж.
Я бы так и продолжила прятаться за чужой спиной, но странный хруст и жалобный стон Туата, пробирающий до мурашек, подействовал как таблетка храбрости.
Я не смогу жить, зная, что из-за меня пострадал человек. Лучше я. Я и так чужая в этом мире, и чем скорее, я попаду в лапы чудовища, тем скорее мои мучения закончатся.
— Оушен, выпусти меня, — я осторожно коснулась его спины, пригладив ледяные чешуйки, которые тут же снова вздыбились.
— С ума сошла, девочка?
— Нет, я серьезно…— мой голос дрожал, ведь я понимала, на что себя обрекаю…
Пронзительный свист, больно ударил по ушам, и тут же превратился в грохот битого стекла. Взрывы и стекло, взрывы и стекло…Казалось, что это шумовая пытка длится целую вечность…
Я машинально закрыла голову руками, хотя крылья не оставляли ни щелочки, сквозь которую смогли бы проникнуть осколки. И когда все вокруг меня затихло, я, наконец, вдохнула и открыла глаза.
Израненные крылья висели на моих плечах, истекая кровью. Вот только их хозяин исчез. От него не осталось ничего. Лишь синие чешуйки, залитые алой кровью.
Я тяжело сглотнула и коснулась их краем пальца. Ледяные. Твердые. Безжизненные.
Неужели произошло то, что я думаю? Но ведь этого не может быть! Оушен не может умереть! Не может!
Я опустилась на колени, и боль от пронзающих мою кожу стеклянных крошек была ничем по сравнению с тем, как болело мое сердце, видя мертвые крылья. Крылья того, кто защитил меня, но сам истек кровью и исчез.
Я прижимала их к себе, ревела навзрыд, жадно хватая воздух, и проклинала тот день, когда моя нога перешагнула порог клиники «Дети будущего».
Вокруг меня суетились люди, роботы, за периметром сферы, которая стала больше похожа на блин, парили гравитсы и соляры, и ими было заполнено все небо.
— Лисичка! — хриплый стон позади меня, оборвал мои стенания.
Туат! Неужели хотя бы он жив?
Я обернулась и увидела капсулу с синей жидкостью, в которой лежал Туат, прижимая ладонь к прозрачной стенке. Его голова за пару секунд скрылась в растворе, и больше он не произнес ни слова.
Его увезли так быстро, что я даже не успела встать с колен, чтобы проводить его. И даже не поняла, в последний путь, или в реабилитационный центр.
