Ногтями я вцепилась в его набухшие яйца и со всей силы дернула вниз. Стас заверещал фальцетом. Я же отпрянула и бросилась бежать прочь из квартиры, пока Стас был занят зажиманием своих кровоточащих органов.
— Убью тебя, сука! Поняла?? Убью! — выл он мне вдогонку.
Я бежала до дома как ошпаренная, даже не помню, встретился ли мне по пути кто знакомый или нет. Все было как в самом ужасном, ночном кошмаре, я молилась только о том, чтобы бабушки не было дома и ее к счастью, не было.
Дальше, как во сне помню, что меня очень долго рвало над унитазом, а потом, я больше часа отмывалась и выла в душе, включив его на полную мощность. Радовало лишь только то, что он в меня не кончил и не придётся делать аборт.
В голове билась лишь одна мысль: как он мог?! Ведь я же его любила! Так любила! Будь он поласковее и не спешил бы так, я бы ведь только с радостью! Я бы самой счастливой тогда была. А он! Как зверь! Ну, зачем он так?! За что? Чем я заслужила такое отношение?
Прибывая в своих мыслях, я даже не помнила, как оделась, высушила волосы, четыре раза к ряду почистила зубы, тщательно полоща горло, затем сделала себе кофе и пила его мелкими глотками, прокручивая в голове все те же вопросы и стараясь не обращать внимания на то, что сидеть мне очень и очень больно.
Из ступора меня вывел звонок в дверь, открыв ее, я чуть в обморок не упала: за ней стояли тетя Ира и дядя Женя. Родители Стаса и Вики.
— Здравствуй, Анечка, — робко проблеяла всегда бойкая тетя Ира. В ее глазах был страх, если не сказать, что ужас и такой бледной я ее раньше тоже никогда не видела. — Можно войти?
Дядя Женя смотрел на меня со скорбящим сочувствием. А меня невыносимо жгло стыдом. Так, что плакать хотелось и прощения у них просить, словно это не меня у них изнасиловало, а я совратила бедного мальчика.
— Зачем? — спросила, я хриплым, чужим голосом.
— Мы прощения хотели попросить, за сына, — таким же сухим тоном сказал дядя Женя, опустив глаза полные вины и стыда.
— Не губи его, Анечка! Не губи! Мы все для тебя сделаем, — запричитала тетя Ира, расплакавшись.
— Заявлять не буду. Выдохните!
— Спасибо! Анечка! Спасибо! На вот! Возьми! — тетя Ира протянула мне не большой пакет, я оттолкнула ее руку.
— Ничего мне от вас не нужно! Уходите!
Я хотела открыть дверь, но дядя Женя не дал,
— Возьми пакет. Здесь твои вещи и деньги. Нет, мы не откупаемся, нет. Мы просто в отпуск собирались, но тебе он сейчас нужнее, съезди на море, развейся, отвлекись.
Дядя Женя впихнул мне в руки пакет.
— Ну, всего тебе хорошего, Анечка. Если, что-то будет нужно — звони. Мы все для тебя сделаем. Ты ж нам как родная, — лепетала тетя Ира, тупо улыбаясь, а я стояла с пакетом в руках словно статуя. Не было у меня для них слов. Ни единого. Мне казалось, что я сплю, что со мной не может случиться подобный ужас. Ну, просто не может и все!
Когда они ушли, я вошла в квартиру и заглянула в пакет, там была моя сумочка, про которую я совсем забыла, пакет с внушительной пачкой денег и мои разорванные трусы. Я их тут же закинула в мусорку, а мусор вынесла в контейнер, чтобы не дай бог, бабушка как-то случайно не увидела.
Я никому, ничего не сказала и не собиралась рассказывать когда-либо. Все равно уже помылась и теперь будет очень трудно что-то доказать, но не помылится после такого, я просто не могла. Я бы с ума от омерзения сошла. Проведи я хоть час с его запахом на теле.
Бог его накажет обязательно. Я была в этомобсалютно уверена, и так и вышло, через два дня. Мне написала Вика, извинилась за брата, сказала, что ей очень, очень жаль, что она брата ненавидит и ей очень стыдно, что отец очень сильно избил его. А я, оцарапав, занесла ему заражение крови и теперь он в больнице, в тяжелом состояние, но даже если он сдохнет, Вике не будет его жаль. Я ей верила, и хоть мы с ней с первого класса вместе и близки так, как иные роднее сестры не бывают, общаться с ней больше я не хотела. Смотря на нее, я неизбежно буду вспоминать и о нем. Я лишь попросила ее о встрече в парке, там отдала ей их деньги, пожелала всего хорошего и плача пошла прочь. Этот урод, лишил меня не только невинности, но и единственной, близкой подруги.
Я очень надеялась на то, что он сдохнет в самых страшных муках с полным осознанием, за что ему это и в последние секунды своей жизни будет молить о прощение, но эта тварь, выжила. И преспокойно продолжила работу врачом. Людям он ежедневно помогает, мать его. Та девушка, с которой он жил, естественно бросила его. Но он нашел другую, женился, уже ребенку год. Я все это знаю из истории одноклассников, с Викой хоть больше и не общаюсь даже по переписке, но в друзьях сама не знаю зачем, держу, вздрагивая каждый раз от несправедливости мира, когда вижу ее классы, на его семейных, счастливых фотках. Он давно забыл и не вспоминает, а может и вообще не помнит, о том, что сделал. Так как был явно в неадекватном состояние. А я уже более четырех лет маюсь кошмарами и бессонницей. А первые три месяца, и вовсе только на успокоительных жила и засыпала со снотворным. И не с кем ведь не поделишься и не поплачешь даже, так как, своей комнаты у меня нет. А гостиная у нас проходная. Бабушке часто не спалось, и она по нескольку раз за ночь ходила на кухню и, если бы я плакала, она бы обязательно заметила и пристала с расспросами, чего мне категорически не хотелось. Вот и носила и до сих пор ношу все в себе.
Со временем, все чувства, обиды, страха, унижения и омерзения, притупились, конечно, но до конца меня не покинули. И я не знала, покинут ли когда-нибудь вообще.
А он стоит и ухмыляется мне как старой, доброй знакомой, словно ничего такого, меж нами и не было. Тварь.
— Как Денис? — холодно спросила я, стараясь побороть свои эмоции.
— Ночь прошла хорошо, не просыпался. Ты зря так рано приехала. Запиши номер моего телефона и звони мне, если что и я тебе буду.
Мне показалось это разумным, и мы обменялись номерами телефонов, он разрешил мне войти в палату к Денису и, смотря на него, загипсованного с ног до головы, я не сдержала слез, которые грозили перейти в истерику. Меня трясло так, что руки дрожали как при сильном треморе. Я старалась сдерживать рыдания и в итоге, в груди образовался тяжелый комок, от которого я начала задыхаться. Отчаянно хватая воздух, словно рыба, выброшенная на берег.
— Успокойся Аня, Успокойся, пожалуйста. С ним все будет хорошо, я тебе обещаю, что сделаю все, что от меня зависит. Я поставлю его на ноги. Клянусь!
Я ушам своим не поверила, но этот нежный, сочувствующий успокаивающий меня голос, принадлежал Стасу.
Мужчина присел передо мной, обнял за плечи и заглядывал в глаза. С сочувствием и даже нежностью.
От такой резкой перемены я просто остолбенела.
Мне пришлось приложить большое усилие, чтобы не оттолкнуть от себя Стаса брезгливо и сильно. Взяла себя в руки и отстранилась как можно мягче, повернувшись к брату.
