Он взглянул ей в лицо. Кандида вдруг почувствовала, с какой силой он держит ее, осознала, что они стоят очень близко друг к другу. Ее голова была на уровне его плеча, и, когда она подняла глаза, их взгляды встретились.
Окружающий мир как будто исчез, и они остались вдвоем. Между ними словно пронеслось что-то волшебное и совершенно необыкновенное – столь необыкновенное, что Кандида затаила дыхание и не могла пошевелиться.
Его руки напряглись, и она, вся трепеща, почувствовала его губы рядом со своими.
Затем она, должно быть, пошевелилась, потому что услышала тихий звук, который разрушил охватившее их очарование и отвлек ее внимание. Оказалось, кружево на ее платье зацепилось за лестницу. Быстро, чувствуя робость и боясь собственных чувств, Кандида высвободилась из его объятий.
– О, я… порвала свое… платье! – тяжело дыша, воскликнула она, и звук ее голоса даже ей самой показался странным.
– Я дам вам другое.
Он не отрывал глаз от ее лица и говорил как-то механически, будто не думая. Кандида отцепила платье от лестницы.
– Я не могу… позволить вам… это, – ответила она. – Это было бы… нехорошо.
– Почему? – с улыбкой спросил лорд Манвилл. – Мне совсем нетрудно было заплатить за то платье, что сейчас на вас.
Кандида повернулась к нему, и выражение ее лица поразило его.
– Вы… заплатили… за это… платье? – медленно спросила она, едва шевеля губами.
Лорд Манвилл уже собрался было ответить, когда оба они вдруг вздрогнули от звука голосов и смеха. Казалось, не меньше сотни ртов говорят одновременно, и через секунду дверь библиотеки распахнулась.
Видны были смеющиеся лица, шляпки, украшенные перьями; сверкающие драгоценности, шелк и кружева, кисея и бархат; кринолины, такие большие, что с трудом прошли бы в дверь.
Затем от толпы отделилась подвижная и изящная маленькая фигура с кожей цвета магнолии, и взгляд ее темных, восточного разреза глаз, пройдясь по комнате, остановился на лорде Манвилле.
– Лэйс!
Он почти выкрикнул это имя, и мгновение спустя две руки обвили его шею, а веселый голос приговаривал:
– Ну как, хорош сюрприз? Ты разве не рад нас видеть? Мы не могли больше позволить тебе торчать тут в деревне без нас.
Поверх украшенной перьями шляпки Лэйс лорд Манвилл бросил взгляд на толпу женщин, входивших в библиотеку. Он всех их знал. Вот Фанни, вышедшая из ливерпульских трущоб. Блестящее умение ездить верхом сделало ее одной из самых известных и, конечно, самых дорогих наездниц.
Вот Филис, дочь деревенского пастора, влюбившаяся в женатого человека, под чьим покровительством и жила несколько лет. Затем, когда он вернулся к брачным узам, она стала ходячей легендой среди прелестных наездниц, и считалось модным появляться в ее компании.
Вот Дора со своим детским личиком и белокурыми кудряшками, о которой было известно, что она, объезжая лошадей, так сурово обходится с ними, что юбка ее амазонки постоянно запачкана кровью. Заниматься же с ней любовью было все равно что нырять в чашку с густыми, жирными, приторными сливками.
Вот Нелли, Лоретта и Мэри-Анна – красивые, остроумные и веселые женщины, с которыми он когда-то развлекался и манеры которых находил гораздо предпочтительнее респектабельности Прекрасной Благонамеренности. Теперь же по какой-то непонятной причине, которой даже сам не знал, ему совсем не хотелось видеть их в Манвилл-парке.
За женщинами вошли их спутники – три офицера из придворной кавалерии: герцог Дорсетский – довольно неуклюжего вида краснолицый молодой человек, пивший сверх меры; капитан Уиллогба, к двадцати пяти годам промотавший в игорных домах состояние и вновь вернувший его; и граф Фестон, дававший самые дорогостоящие ужины, которые когда-либо имели место в Арджилльских меблированных комнатах, – ужины, заканчивавшиеся обычно тем, что он платил за обновление всего интерьера.
Сзади к ним фланирующей походкой подошел, с улыбкой на багровом лице, сэр Трешэм Фокслей.
– Мы остановились у Фокси, – объяснила Лэйс, пытаясь перекричать шум, который производили прелестные наездницы, толпившиеся возле лорда Манвилла, чтобы поприветствовать его. – Он нас пригласил, и мы взяли с собой нескольких лошадей. У него возникла великолепнейшая идея устроить сегодня после обеда соревнования на твоей площадке для верховой езды. И не вздумай сказать, что не угостишь нас обедом: мы умираем с голоду.
Лорд Манвилл не знал что ответить. Он не видел, как Кандида при виде сэра Трешэма оцепенела и огляделась вокруг в поисках другого выхода, кроме двери, через которую все вошли.
Но другого выхода из библиотеки не было, и ей ничего не оставалось, как лишь смотреть и слушать, зная, что взгляд сэра Трешэма, направляющегося в ее сторону, прикован к ней и только к ней.
И тут сквозь суматоху и шум до лорда Манвилла донеслись слова сэра Трешэма:
– Мисс Кандида, поверьте, единственное, чего я хочу, – это извиниться перед вами в надежде, что вы простите меня.
С каким-то почти безрассудным, неожиданно нахлынувшим гневом лорд Манвилл спросил себя, каким образом Кандида могла знать сэра Трешэма и почему он извинялся перед ней. Ему хотелось услышать, что она ответит, но этого ему не удалось, потому что Лэйс продолжала что-то говорить ему на ухо. Лишь сэр Трешэм услышал слова Кандиды:
– Мне нечего сказать, сэр.
– Но, право же, вы должны поверить мне, – упорствовал сэр Трешэм, – что я глубоко опечален тем, что расстроил вас, и что я, честное слово, смиренно раскаиваюсь.
Кандида не отвечала, и он настойчивым голосом добавил:
– Я отдаю себя на вашу милость. Не можете же вы быть столь жестокосердной, чтобы не простить искренне кающегося грешника.
– Ну хорошо, я принимаю ваши извинения, сэр, – тихим голосом сказала Кандида. – Но теперь, с вашего позволения, я…
– Нет… подождите! – умоляющим тоном произнес он. Но она уже проскользнула мимо него и, увидев, что путь к двери свободен, выбежала из библиотеки и помчалась вниз по ступеням, в холл. На середине лестницы она встретила Адриана.
– Что случилось? – спросил он. – Что это за шум?
– Приехало много людей, – ответила она. – И этот человек… этот ужасный, отвратительный человек! Я надеялась, что больше никогда его не увижу.
– Кто это? – спросил Адриан. – И что он вам сделал?
Кандида ничего не ответила, и он сказал:
– Скажите же мне, что он вам такого сделал, что вы… О, да вы вся дрожите! Так кто же он?
– Его имя… сэр Трешэм Фокслей, – запинаясь, выдавила Кандида.
– Я слышал о нем! – с презрением в голосе сказал Адриан. – Это совершенно невоспитанный человек. Никогда не имейте с ним дела!
