Знаю, что когда-нибудь смогу услышать и понять, о чём они толкуют. Но видимо, сейчас — не подходящий момент.
Стас напряжённо всматривается в меня, потом грустно усмехается, массируя виски.
— Ничего, да? Значит, ещё не наступило моё время.
Он откидывается на подушку и кажется бесконечно усталым. Я сама поднимаюсь к нему, целуя губы.
— Как хорошо, — шепчет он. — Только ты так умеешь… Поцелуй меня ещё.
Я охотно сдаюсь его просьбе. Мой телефон опять разрывается звонками. От мужа.
Стас подтягивает к себе сигаретную пачку.
— Можно я покурю?
— Кури.
Смотрю на телефон. Он замолк. Следом раздаётся трель звонка на телефоне Стаса. Он отвечает на звонок ровным голосом.
— Да. Она у меня.
Слышу, как муж грязно матерится в ответ. Стас усмехается.
— Твоё время вышло. Ты не можешь держать её в вакууме. Ты просто не даёшь ей понять.
Муж что-то говорит ему в ответ. Стас смеётся.
— Когда она последний раз была у врача, а? До моего отъезда? А потом ты закрыл её в выдуманном мире, не давая просочиться внутрь ничему. Не даёшь шанса. Пора это прекращать.
Стас глубоко затягивается.
— Да, брат. Я знаю. Я тоже люблю. И дело не в сроках, кто первый. Просто люблю. Ты сумел стать кем-то другим. Не имел на это никакого права, но стал. А я не могу и не хочу быть посторонним. Она — моя. Всегда была моей. Ты это знаешь.
Муж кричит в ответ страшным голосом, и я поневоле зажимаю уши, слыша далёкие отголоски его ярости.
— Уже поздно. Она должна попытаться. Если ты любишь, то дашь ей шанс.
Стас отключает телефон, отбрасывая его в сторону.
— Настало время поговорить открыто, да? — спрашиваю я. — Вы знаете что-то, чего не знаю я.
— Ты тоже это знаешь.
Стас стучит по моей голове пальцем и целует в лоб.
— Где-то там, глубоко-глубоко. Но не хочешь вспоминать…
— Это из-за аварии?
— Да.
Стас поднимается.
— Я хотел бы рассказать всё беспристрастно. Но у меня не получится это сделать. Я — заинтересованное лицо. К тому же ты можешь мне и не поверить, да? Давай я отвезу тебя?
— Куда?
— Ты разговаривала с этой женщиной в больнице. Психолог.
— Изотова Наталья Андреевна?
— Да. Она наблюдала тебя сразу после аварии.
Стас вытягивается и ещё раз целует меня, гладя пальцами по щекам.
— Как бы я хотел, чтобы всё встало на свои места! Я хочу этого и одновременно боюсь.
— Почему боишься?
— Потому что всё — не то, чем кажется, Ириска.
Тревога звенит колокольчиком внутри меня.
— Я узнаю что-то нехорошее, да?
— Жизнь редко бывает хорошей во всём. Я хочу, чтобы ты узнала правду. И боюсь, что потом ты меня разлюбишь.
Я улыбаюсь и смеюсь.
— Я тебя люблю? Люблю, не зная этого? Я люблю своего мужа.
Мои слова звучат так глупо, после того, как на этой постели я жадно и похотливо отдавалась другу мужа. Но чувства никуда не делись. Они там, внутри.
От мысли о коротком ёжике тёмных волос и тяжёлом взгляде мужа на моих губах проскальзывает улыбка.
— Сейчас ты думаешь о нём, да? Любишь? — смеётся Стас.
— Люблю. И в то же время слишком хорошо чувствую себя рядом с тобой. Это не может быть любовью с первого взгляда. Она другая.
Стас одевается, держа сигарету зажатой между зубов, втягивает дым и выпускает через нос, прячась за сизой струйкой.
— Ты права. Любовь с первого взгляда — другая. Сразу коротит в голове, без долгих шаманских танцев с бубном, как у нас сейчас.
Я встаю и поступаю, как самое неразрешимое противоречие, обнимая мужчину за раскачанный торс, прижимаясь к его груди.
Завожу пальцы за спину, зная наощупь, что с левой стороны над самой поясницей можно нащупать продолговатый старый шрам.
— Сейчас у нас всё по-другому. Ты в лабиринте Минотавра. И он у тебя вот тут, — целует меня в лоб Стас, размыкая объятия.
41. Ирина
Стас выходит в другую комнату, закрывая дверь. Звонит кому-то по телефону и договаривается о встрече.
Я беру свой телефон и набираю номер мужа.
— Ира! — громко выдыхает он в трубку. — Пожалуйста. Послушай меня.
— Я хотела послушать тебя… — губы не выговаривают его имя. — С появлением в нашем доме твоего друга всё изменилось. А ты не хочешь мне ничего объяснять.
— Пожалуйста, Ир. Давай вернём всё, как было? Я всё сделаю ради тебя. Будем жить вдвоём, в нашем доме, как раньше. Без всех остальных. Хочешь, давай заведём ребёнка? Всё, что угодно. Пожалуйста!
— Тогда расскажи мне правду прямо сейчас! Почему твой друг ведёт себя так, словно имеет право быть со мной рядом? Почему мне кажется, что я знала его раньше? Почему ты ничего не делаешь, а отговариваешься туманными фразами? Почему?
Муж молчит, тяжело дыша.
— Я не могу позволить тебе влезть в это. Опять, — говорит он.
— Я уже влезла. Поздно. Я хочу узнать всю правду. Ты не можешь мне помешать. А если… если ты попытаешься это сделать, я возненавижу тебя!
Я сбросила звонок.
— Поговорила?
Вздрогнула, услышав голос друга мужа. Он стоял в дверях.
— Слышал мой разговор?
— Да. Одевайся. Поехали.
В салоне машины тихо и спокойно. Между нами со Стасом уже нет того безумного напряжения. Как будто, занявшись сексом, мы порвали в клочья недоразумения.
А сейчас ведём себя, как родные и близко знакомые. Он целует мою руку, а иногда перебирается на колено, поглаживая его.
Искорки веселья и безумной надежды, как весёлые черти, пляшут в тёмно-серых глазах мужчины.
