Мне бы задержать хотя бы так, урвать свой кусок и не отпускать.
Я же раньше думал, что удержать — это сложно.
Оказывается, куда сложнее опустить руки и отпустить.
Потому что у Иры для меня нет места. Между нами хороший был только секс. А всё остальное — морок и её любовь, глубокая привязанность к Сергею.
Его, а не меня она целовала, шептала ласковые непристойности. Ему идеально ровно гладила рубашки и готовила его любимые завтраки.
Кругом — он, он, он, он… Как в зеркальном лабиринте. А я тыкаюсь в зеркала, видя в них не себя, а Серёгину маску. Снять её — и вот что окажется.
Я Ире на хрен не нужен.
А если она вспомнит всё, что было, опять проникнется неприязнью и глубочайшим презрением.
Лучше пусть вспоминает обо мне как об одержимом ею настолько, что согласился играть её мужа.
Временно. С надеждой на «постоянно». Но не срослось.
58. Он-2
Пока дым разъедает лёгкие, в голове висит такая же вязкая муть и хаос. Смотрю на дом, он кажется мне неживым, некрасивым и абсолютно пустым.
Ира не захотела забрать ничего, кроме своего добермана. Взгляд сам упорно ищет влюблённую парочку и находит.
Серёга что-то говорит ей, удерживая ладонь, позволяя дождю омывать узкую ладошку крупными каплями.
Вот теперь мне окончательно становится понятно, что у меня не было ни единого шанса. После аварии Ира панически начала бояться дождя и грозы.
Я не мог заставить её ни лаской, ни поцелуями, ни постоянной заботой забыть о своём страхе. Она даже не подходила к открытым окнам, если за ними шумел дождь.
Даже если между ней и дождём стоял я. Не подходила, пряталась, как можно дальше, и ходила подавленной, пока дождь не прекращался.
А с Серёгой она пытается то ли примириться со своими страхами, то ли уничтожает их прямо сейчас, доверчиво подставляя ладонь под косые линии своего самого большого страха.
Мне ещё только предстоит с этим смириться. Нужно уложить эту правду внутри себя, но сначала как-то проглотить огромный ком в горле.
Я был готов на всё. Принуждать, врать. Играть кого-то другого и беречь её.
Ломать себя? И я ломал, выстраивая заново, загоняя себя под рамки поведения Серёги. Готов был даже убить.
Оказывается, всё было зря. Абсолютно. Нужно было признать это ещё тогда, год назад.
Но я схватился за предоставленный мне шанс и… не хотел его упускать. Вдруг бы всё получилось?
Я словно автомат, ещё раз говорю о доме. Ещё раз слышу отрицательный ответ.
Не нужно. И хер с ним.
Мне он тоже на хрен не нужен…
Продам этот дом или оставлю Марине при разводе. Пусть утешится.
Мы уезжаем почти синхронно. Сначала Серёга выруливает на своём внедорожнике, увозя своё счастье. Потом я. Направляемся в город.
Знаю, что на очередном повороте наши пути разойдутся.
Им нужно будет свернуть направо, чтобы добраться до квартиры Серёги. Мне — проехать прямо, возвращаясь в дом к жене и дочери.
Едва я переступил порог дома, как почувствовал: что-то неладно. Потом услышал резкий, высокий голос жены и тихие всхлипывания.
— Не ной! Не ной, кому говорю! Сама виновата! Ещё раз выкинешь что-нибудь подобное, всю ночь будешь стоять в углу!
Звук затрещины и резкий крик, стук.
Моя маленькая принцесса вскрикнула и зашлась в громком, истошном рёве.
У меня сердце сделало кульбит и грозило выпрыгнуть из груди.
— Вставай, вставай! Покажи, что у тебя! Ну же, убери руки! Руки убери, кому сказала?!
Я быстрым шагом пересёк коридор и ворвался на кухню. Марина вздрогнула и попыталась закрыть собой дочку.
— Что случилось?
— Ничего, — быстро ответила Марина.
Я оттолкнул жену в сторону и поднял на руки плачущую дочку. Она сразу уткнулась лицом мне в шею, не прекращая реветь.
— Что ты сделала, сука? — просвистел сквозь зубы Марине.
— Ничего! Лизка капризничала! — оправдывалась жена, показывая на перевёрнутый детский столик. — Не хотела есть и баловалась с едой!
— Ты её ударила? Ударила, что ли?
— Нет! Только по заднице хлопнула.
Я осторожно опустил дочку на пол и разглядел заплаканное личико. Слева возле глаза кожа сильно припухла и виднелась покрасневшая полоска, как от удара об угол стола.
— Ты совсем охуела, тварь? Ты едва в висок ей не попала!
— Я не хотела! Я только шлёпнула её по заднице. Она налетела на угол стола сама! — оправдывалась Марина.
Нижняя губа жены предательски тряслась, а глаза бегали из стороны в сторону.
— Это ты виноват! — внезапно выдала жена. — Тебя никогда не бывает дома. Ты не воспитываешь ребёнка! Она совсем отбилась от рук…
— Ты совсем рехнулась? Это твоя дочь, ей всего три года. Как ты можешь распускать руки, зная, что она в десятки раз меньше и слабее тебя! Вымещаешь на ней свою злобу?
Я поднял дочку на руки и отнёс в её комнату. Лизка плакала и тряслась, никак не могла успокоиться. Я просидел у её кровати несколько минут, прежде, чем она успокоилась и задремала.
59. Он-2
Марина торопливо наводила порядок на кухне. Я засунул руки глубоко в карманы джинсов, сжав их в кулаки, чтобы не наброситься на жену.
— Оставь всё, как есть.
— Я приберу и…
— Ты меня не слышишь? Оставь всё, как есть. Положи тряпку. Отойди от детского столика. Разворачивайся и уёбывай.
Лицо Марины резко побледнело.
— Не поняла.
— Всё ты прекрасно поняла. Уёбывай из моего дома. Ты подняла руку на ребёнка. Не просто хлопнула её по заднице, но приложила так сильно, что она могла серьёзно пострадать.
— Стас! Ты всё неправильно понял! Это всего лишь…
