Он был прекрасен. Сложные барельефы хотелось рассматривать бесконечно.
Он был, как дом.
Как наша старенькая хрущовка. Каждый раз, когда я возвращалась из долгой поездки и, выскочив из троллейбуса, видела нашу подъездную дверь, меня окатывало волной благостного, слезоточивого тепла.
Точно так же, как сейчас.
— Здесь я вас оставлю, — промолвил Элар, подведя нас к высоким тяжёлым даже с виду дверям. — Я внутрь не смею войти.
Потянул на себя бронзовое кольцо, заскрипели древние петли, отворяя ворота в ХРАМ, и мы с Брошкой, взявшись за руки, шагнули внутрь.
В обители Камня пахло солнечной пылью, сухими травами и отчего-то жареными семечками. Так пахло в доме моей одноклассницы Анжелки, мы страшно дружили в детстве, но потом она выросла, стала проституткой, открыла свой собственный бордель и пьяный клиент однажды ночью, поймав белочку, убил её топориком для разделывания мяса.
Этот запах всегда вызывал во мне двоякие чувства. Во-первых, воспоминания приносили радость, во-вторых, — грусть. Из-за того, что жизнь нас развела, из-за того, что уже ничего не вернуть. Из-за того, что тогда, в детстве, всё было так легко и просто, а теперь всё иначе.
Тяжёлый старческий кашель выбил меня из состояния нирваны, я вздрогнула и, оглядевшись по сторонам, попыталась найти источник звука.
И, конечно же, нашла его. Сложно не заметить прибитого временем к земле старика, что сидел на троне аккурат под алтарём. От ступней ног и до пояса старик был вмурован в камень, зато напротив сердца у него пульсировал огромный камень цвета горящего рубина.
— О! Я смотрю, пожаловали мои избранницы, — проскрежетал он, сквозь кашель сплёвывая на мраморный пол чёрную от крови слюну. — Безумное счастье. Входите, девочки. И это… — Он раскашлялся так сильно, что брызги по-старчески вонючей слюны долетели даже до моего лица. — Чувствуйте себя, как дома.
Глава 7. Не плюй в колодец — пригодится воды напиться
— Ну, проходите, проходите! — нетерпеливо поторопил нас…Камень. — Чего встали, как неродные? Велел же, чтоб чувствовали себя как дома!
И рукой поманил, приказывая подойти.
Мы с Бро переглянулись и шагнули вперёд.
Оставив за спиной светлый молельный зал (солнце сюда проникало сквозь косые окна, которыми был испещрён весь потолок), наполненный лишь тишиной и солнечными лучами, мы подошли к основанию массивной лестницы, служившей постаментом для алтаря, и чем ближе мы подходили, тем выше поднималась температура в помещении. Чувствуя, как неприятно липнет майка к телу, я сняла кардиган, на ходу повязывая его вокруг бёдер, убрала от лица отяжелевшие из-за жары спиральки волос и плюхнулась на нижнюю ступеньку храмовой лестницы.
Бро последовала моему примеру, с той лишь разницей, что свою курточку она постелила на ступеньку.
Ближе подходить к Камню мы не решились. И не столько из-за того, что от него исходил неприятный аромат старого, изъеденного болезнью тела, сколько по причине невыносимого жара, источником которого, судя по всему, являлся этот странный старик.
Смотреть на него снизу вверх было неудобно и неприятно. Откровенно говоря, я бы лучше осталась у порога, но раз выбора нам не оставили…
Камень посмотрел на нас, и я заметила, как удивление с недоумением спрятались в глубоких морщинах старческого лица, уступая дорогу безудержному веселью.
— Даже так? — захохотал странных хозяин этого места. — Однако, девочка, от скромности ты не умрёшь.
Я не сразу поняла, что Камень обращается ко мне, а уж о причине его смеха догадалась лишь тогда, когда опустила взгляд и поняла, какую майку Судьба, используя мою кривую конечность, выхватила из шкафа с одеждой.
Прошлым летом я зачем-то подала заявку на участие в конкурсе рекламщиков — нужно было придумать идею кампании для известного производителя нижнего белья. Мы с Вадькой Калинниковым, моим одногруппником, купили ящик пива, забурились к нему в общагу, сутки не спали, ржали как безумные, рожая ту самую идею, а потом вдруг взяли и выиграли. Вадьке достались трёхмесячные курсы в Германии, а мне текстильный карликовый принтер. Карликовым его, если что, Вадька обозвал, а не я. Ибо размеры у него были соответствующие — иначе бы он в нашей квартирке не поместился бы.
Бро моему выигрышу обрадовалась, похвалила даже, но потом заметила, что, конечно, было бы гораздо лучше, если бы награду можно было обменять на холодильник пельменей или, например, на жидкую валюту. Я возразила, что принтер лучше. Ибо, если верить производителю, мы отобьём его стоимость, печатая всего лишь по одиннадцать футболок в день, а раз мы на его покупку вообще не тратились, то выгода неизбежна.
— Угу, — хмыкнула Бро. — Ну, по крайней мере теперь нам не нужно будет голову ломать, что дарить друзьям на день рождения. Будем себестоимость отрабатывать.
Однако подопытным кроликом стала, конечно я. Мы купили на китайском базаре жёлтую футболку с коротким рукавом и косым воротником, а потом долго спорили насчёт того, какую надпись нанести. Наконец, остановились на фразе «А ВОТ И Я, ЦВЕТОВ НЕ НАДО».
И именно эту футболку я впопыхах выхватила из шкафа, торопясь приготовить завтрак в кои то веки проголодавшейся сестре…
Камень хохотал. Хлопал бледными ладонями по каменным бёдрам и ржал, как молодой, не обременённый хозяйством конь. А я смотрела на него и не понимала, почему местные носятся с ним, как с писаной торбой. Ну, вздорный старик, однако смеётся так искренне. Тот, кто умеет так смеяться, плохим человеком не может быть.
Впрочем, Камень, наверное, человеком всё-таки не был.
— Цветов не надо, говоришь? — веселился он, жмурясь в мою сторону всей тысячью своих бесконечных морщин. — Ну, уж нет. Такой девчонке — цветы обязательно.
Громко щёлкнул пальцами правой руки, и на моей шее из ниоткуда появились цветочные бусы. Я тихо охнула, Бро, если верить выражению лица, мысленно грязно выругалась.
— Спасибо, — пробормотала я.
— На здоровье, — отозвался старик и вдруг, утратив весёлость, наклонился вперёд, пронзая нас сестрой бесконечной глубиной своих прозрачных глаз, и спросил:
— То есть волонтёрами решили стать?
Я испуганно охнула. Он что же и мысли читать умеет?
— А как иначе? — хмыкнул Камень. — И читать, и предугадывать. Вот ты, смешная девчонка, как я вижу, мечтаешь вовсе не о волонтёрстве, а о чём-то совсем ином. Да и из воспитательницы твоей смешной волонтёр получится, но раз это ваш выбор… — Посмотрел на нас вопросительно, дождался обоюдного кивка. — Ну, раз так, противиться не стану. Да и мне приятнее, если вы рядом будете, в пределах первого кольца.
Вот так вот просто? Раз вы так хотите… Может, нам с Брошкой стоило захотеть не волонтёрства, а домой вернуться? Чем чёрт не шутит?
И не успела я эту мысль додумать до конца, как Камень вскинул на меня свои невозможные глаза и в моей голове (уверена, что только в моей, Бро ни слова не слышала) прозвучало:
