Он уже почти прошел мимо меня, но в последнюю секунду остановился и повернулся ко мне. Я замерла и решилась поднять на отца взгляд и посмотреть ему в глаза. Признаться, было противно, и я плотно сжала губы, сдерживая тошноту — настолько сильным было моё отвращение к этому человеку.
Успокоиться. Дышать. И не думать ни о чём плохом. Единственный разумный выход из ситуации до конца оставаться верной дочуркой. А ещё надеяться на то, что этот цирк закончится уже через несколько дней.
Но театр одной актрисы, очевидно, был успешен. Отец, глядя мне в глаза, вдруг выдавил из себя улыбку. Не ту, которую надевал, как маску, перед деловыми партнерами, а вполне искреннюю. Такой он улыбался маме, когда они ещё были вместе, и мама говорила, что человек, способный на такую искренность и открытость, не может быть до конца испорченным. Она до последнего дня их семейной жизни свято верила в то, что в отце есть что-то хорошее, и что он способен на искренние чувства.
Мне было двенадцать. Конечно, я ничего не могла сказать ей по этому поводу. Зато сегодня смотрела на него и понимала, что это тоже маска. Или его потрясающая наивность, уверенность в том, что такого, как он, не обманешь. Мне было всё равно. Я даже не испытала укол совести, увидев этот взгляд.
— Хорошо, что у меня есть моя дочь, — отец похлопал меня по плечу. — Хоть на кого-то я могу надеяться.
Я вздрогнула.
Не может он на меня надеяться! Не может! И лучше бы не говорил этого, не делал мне больнее. Я не хотела чувствовать себя виноватой из-за того, что он в последнюю секунду решил исправиться.
— Ничего, — следующие слова отца умело разрушили выстроенную им временную иллюзию.
— Найду себе нормальную женщину, заведем с ней сына. Детей не должно быть мало.
О да. "Стася, хочешь братика?"
— Да, — кивнула я, возвращаясь в привычное состояние ни о чём не жалеющей актрисы. — Ты прав. Детей должно быть много. Мы ведь будем тебе опорой. Но скажи всё же Викки, чтобы она притихла. А то если ты хочешь, чтобы у тебя когда-то были, например, внуки, мне надо по-человечески спать.
— Конечно, — хмыкнул отец. — Я быстро заткну ей рот.
— И скажи ей… — я прикусила язык. — Скажи ей, — решилась всё-таки, — чтобы перестала говорить мне о матери, — отец нахмурился, но я знала, как сказать правильно. — Кто она такая, чтобы осуждать твой выбор?
— Скажу, — кивнул Дмитрий. — Иди спать.
Я улыбнулась на прощание и юркнула в свою комнату, закрыла дверь и буквально упала на кровать. Единственным желанием сейчас было закрыть глаза и провалиться в тяжелый, болезненный сон, но я нашла в себе силы добыть телефон из кармана и набрать номер Олега. Вслушивалась в гудки, опасаясь, что он сейчас просто не возьмет трубку — но Олег, к счастью, не стал сбивать или заставлять меня ждать. Его хриплое, взволнованное "алло", прозвучавшее через несколько секунд, заметно успокоило меня, позволило выдохнуть с облегчением — в самом деле, почему я так упорно подозревала его в чем-то плохом?
— Привет. Получил? — прошептала я, сминая покрывало, лежавшее на кровати.
- Да.
— Это…
— Да, то, что нужно, — голос Олега звучал мягко и нежно, словно он пытался меня успокоить.
— Ты справилась со всем идеально. Всё в порядке?
— Конечно, — кивнула я. — Они ничего даже не поняли, — я закрыла глаза, пытаясь успокоиться немного. — Я была осторожна. Олег, — в моем голосе зазвенело беспокойство, — сколько ещё?
На этот раз он довольно долго молчал, или, может быть, мне просто показалось, что пауза затянулась, а потом спокойно промолвил:
— В субботу уже всё будет кончено, — голос его звучал достаточно уверенно, и я, успокоившись, вздохнула. — Не переживай. После того, как мы в пятницу подпишем договор…
— Погоди! — выпалила я. — Викки и отец обсуждали, что там есть какой-то пункт в договоре. Они рассчитывают просто тебя обмануть. Пожалуйста.
— Всё будет хорошо, — я будто бы видела, как улыбается Олег. — Не волнуйся. Я умею внимательно читать документы. Гораздо внимательнее, чем показалось твоему отцу. Просто он пока что не знает, что именно можно от меня ожидать.
Он помолчал несколько секунд, а потом ни с того ни с сего спросил:
— Ты хочешь о чём-то поговорить?
Я вздрогнула.
— Нет, — ответила, кусая губы. — Я сейчас больше всего хочу спать. Прости. Как-то не очень расположена к откровениям.
— Хорошо. Тогда спокойной ночи?
— Спокойной ночи.
Олег сказал что-то ещё, но я не услышала — сбила вызов и отложила телефон. В груди кипели противоречивые чувства, и я всё вспоминала отцовскую наивно-доверчивую улыбку, из-за которой у меня до сих пор кровь стыла в жилах.
Глава пятнадцатая
Когда я была совсем маленькой, то всегда с огромным нетерпением ждала своего дня рождения. Или Нового года. Это были мои любимые праздники, означавшие подарки, радостную маму. И отца, который обязательно останется дома. И каждый раз я начинала их ждать ещё за неделю, готовилась, наводила будильник на восемь утра, чтобы вскочить первой. Первого января я мчалась к елке первой, зная, что мама и папа ещё спят, забирала подарки и, сияя от восторга, возвращалась в детскую. Выстраивала своих кукол в ряд и показывала им то, что мне подарили. Куклы и мягкие игрушки присоединялись по очереди к тем, что уже были у меня. Я давала им имена, замещая таким образом друзей — ко мне домой обычно никто не приходил, папе не слишком нравился контингент нашей школы, да и я, тихий, спокойный ребенок, не испытывала огромного желания гоняться, как сумасшедшая, по дому, разбивая по пути все хрупкие и не очень предметы.
Иногда среди подарков было и что-то другое. Набор одежды для кукол (они все должны были примерить платьица, да ещё и пройтись по импровизированному подиуму), детская посуда (разумеется, мы потом проводили праздничное чаепитие и ели тортики из пластилина или из специального материала, который прилагался к посуде). Однажды мне подарили огромный кукольный дом, и я провела возле него все новогодние каникулы, расселяя своих любимиц в лучшие комнаты. Этот кукольный дом до сих пор был где-то тут, в доме, наверное, лежал вместе с остальными игрушками на чердаке в специальном шкафу, чтобы когда-то я могла вернуться к нему и показать своим детям, в какие игрушки играла их мама.
Я умела ждать в детстве. Но, кажется, растеряла все свои способности с возрастом. Те несколько дней, что оставались до субботы — момента, когда всё закончится, и я наконец-то буду свободна от образа послушной дочки и смогу уйти навсегда из отцовского дома, — казались мне вечностью. Но, ложась в пятницу вечером, я не заводила будильник. Наоборот, долго крутилась, пытаясь уснуть, а потом буквально провалилась в небытие.
Когда открыла глаза, был уже полдень. Солнечные лучи пробивались сквозь плотные шторы, напоминая мне о том, что пора б уже встать, и я потянулась, даже не до конца понимая, где нахожусь. В сознании — полная каша, и я чувствовала себя как минимум до ужаса разбитой. Даже с кровати выбралась не с первой попытки, а потом, завернувшись в тонкий халат, направилась в ванную и долго смотрела на свое отражение, словно пыталась понять, я ли это или какая-то другая девушка. Под глазами залегли темные круги, и выглядела я, если честно, очень уставшей.
