Дура я! Кретинка! Конченая идиотка! Зачем я затеяла этот разговор? Нужно было молчать. И бабской хитростью выжить эту белобрысую мелюзгу Тату из дома. Всю жизнь мне отчаянно не хватает этой женской гибкости. И все балет виноват. Мы, балетные, такие все прямолинейные, как баллистические ракеты. Всё в лоб. Вижу цель: атакую! А жизнь это не балет. Здесь тридцать три раза крутить фуэте, как в финале "Лебединого озера", не поможет. Здесь нужно сто тридцать три. Черный лебедь, белый лебедь, я и Тата. Кто кого?
— Ладно, — примирительно говорю я. — Что мы посреди леса, да еще и ночью, принялись выяснять отношения? Давай лучше Тату найдем. А то совсем замерзнем здесь. Лето в этом году холодное, — зябко повожу плечами, кутаясь в халат.
— Держи, — Гордей снимает с себя хлопчатобумажный свитер и накидывает мне на плечи.
Сильно растирает меня обеими руками и прижимает к себе.
— Так лучше, Настюш?
— Да, Гора, спасибо! — благодарно шепчу я.
Так бы и стояла всю жизнь, прижавшись к нему! Всегда так было: ругаемся, спорим, а потом он вдруг меня прижмет к себе, и я таю, как шоколадка. И все заранее заготовленные упреки улетучиваются из головы.
— Вот и хорошо. Пойдем-ка! Я устал, да и время уже к утру. Успеть бы хоть немного покемарить.
Мы находим Тату на полянке. Она сидит, обняв дерево, и рыдает. Босые ноги исколоты опавшей хвоей и сухими веточками. И мне вдруг становится по-матерински жалко эту дурочку. Тоже, конечно, не позавидуешь. Она, в принципе, такая же, как и я. Пытается выжить и скроить из лоскутов свое счастье. Мне ли ее осуждать?
— Пойдем-ка, ты совсем замерзла, — протягиваю ей руку.
Она смотрит на меня затравленным взглядом и еще крепче вцепляется в дерево.
Гордей молчит, глядя в сторону, и я вижу, что он очень устал. И на его лице явно написано, что ему уже не хочется никакой любовницы: ни молодой, ни зрелой. А хочется тупо упасть в постель. А ты думал, милый, что молодая любовница — это только радость тела? Нет, родной мой, это еще и детские капризы!
— Тат, не будь ребенком, — присаживаюсь на корточки рядом с ней. — Не изображай Красную Шапочку! Пойдем домой. Я умираю от усталости. И Гордей тоже. Конец недели, а у него завтра рабочая суббота.
— Вы, Настя, опять будете кричать и плакать, — возражает Тата. — И я вас понимаю! Я бы сама кричала и плакала на вашем месте, — всхлипывает она. — Но я же не виновата, что у меня вечно все через задницу!
Как мне это знакомо! Просто моя история! Планируешь одно, получается второе, а по башке бьет третье, откуда вообще не ждали!
— Не буду я кричать. У меня уже и сил нет. Ладно, пару дней потерплю тебя, пока Гордей найдет способ усмирить твоего этого дружка. Давай уже, оторвись от дерева! — тяну ее за руку, помогая встать.
Все трое молча бредем по лесу домой. Друг на друга не смотрим. Лишь Тата нервно всхлипывает, поминутно спотыкаясь. Но, похоже, сегодня в небесной канцелярии кипит работа, штампуя для нас сюрпризы один за другим. Именно такой сюрприз ждет меня возле дома.
На крыльце стоит Макс и нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
Неужели я не сплю и это, действительно, он? Как у Шекспира в "Макбете": "Все духи в гости к нам!" Да уж, поддержка с воздуха подоспела очень вовремя.
— Настя, тут у вас дверь нараспашку. Все в порядке? — Макс бросается ко мне, но замечает Гордея, останавливается и вежливо кивает: — Здравствуйте!
— Кто ходит в гости по ночам, тот поступает мудро, — Гордей демонстративно вскидывает руку и бросает выразительный взгляд на часы. — Не поздновато ли для визитов? И да, вы, простите, кто?
Макс открывает рот, но я перебиваю его:
— Знакомься, Гордей, это мой психолог Макс. Макс, это мой муж Гордей.
— Очень приятно! — Макс протягивает руку Гордею.
Рука повисает в воздухе. Гордей проделывает с Максом свой любимый номер, который исполняет со всеми теми, кто ему не нравится, но он вынужден общаться с ними по работе. Выжидает ровно десять секунд, чтобы протянутая рука собеседника унизительно пожала воздух, презрительно поднимает бровь и легким касанием пожимает руку Макса. Фактически, даже не пожимает, а слегка хлопает его по ладони.
— И давно у тебя, Настюш, завелся… ээээ… психолог? — в голосе Гордея звучит неприкрытый сарказм, когда он рассматривает накачанную фигуру Макса. — А ты мне ничего не рассказывала. Простите, Макс, я не мог вас где-то видеть? Просто лицо ваше очень знакомо.
Это еще что? Гордей осмеливается иронизировать? После того, как он притащил в дом Тату? Значит, ему можно, а мне нельзя? Острые иголки жгучей обиды впиваются в душу. И я жалею, что попыталась сгладить углы. Нужно было представить Макса по-другому:
— Знакомься, Гордей, это Макс — мой любовник!
В конце концов, открытый брак — это когда у мужа и жены есть кто-то на стороне. И сам Гордей еще недавно уговаривал меня по телефону пойти развеяться. Значит, это была просто игра? Он был уверен, что я никуда не пойду и никого себе не найду? А вот это страшно обидно!
— Конечно, — улыбается Макс. — На вечеринке у Гурджиева несколько дней назад.
— Точно! — Гордей хлопает себя по лбу, изображая, что вспомнил.
Но я-то знаю, что он врет. У него феноменальная память на лица, и, судя по сарказму, он сразу вспомнил, где видел Макса, и теперь собирается с улыбкой втоптать его в грязь. Нужно спасать моего психолога.
— А что мы стоим? Давайте в дом зайдем! — изображаю радушную хозяйку, распахивая дверь. — Я сейчас кофе сварю.
Но мужчины не обращают на меня ни малейшего внимания. Они ядовито улыбаются друг другу, и на лице у обоих явно написано, что ни один из них не собирается отступать. Как два петуха, ей-богу!
— Вы — один из русалов, правильно? — спрашивает Гордей. — У вас еще были такие живописные серебряные штаны, как у всех нанятых на ту вечеринку.
Отравленная стрела достигает цели. Макс слегка бледнеет, но не сдается.
— Правильно, — не менее радостно улыбается он. — Мои штаны были сшиты точно из такого же материала, как платья тех двух русалок, которые вас утащили в пучину морскую.
Нокаут! Уставший Гордей пропускает удар, улыбка сходит с его лица. Макс делает вид, что не замечает упавшего противника, и продолжает:
— Просто Настя мне позвонила, что у нее тут веселье. И я заволновался. Какой-то уголовник, что гонится за своей подругой. Прямо американский фильм! Но если все в порядке, то я поеду. Пока, Настя! На связи! — он садится в машину, заводит мотор.
Но красный "Порше" не заводится. Мотор сухо и беспомощно "кашляет".
— Очень вовремя, — бурчит Макс, выходя из машины, и достает телефон из кармана светлых широких брюк. — Придется такси вызывать.
Мне вдруг нестерпимо хочется, чтоб Макс остался. Рядом со мной стоят Гордей и Тата. И я чувствую себя такой потерянной! Если Макс сейчас уедет, я останусь одна. Вернее, не одна, а с мужем и его любовницей. А так мне хотя бы есть с кем поговорить. Хотя бы в эту ночь! В первую ночь любовницы моего мужа в моем же собственном доме!
