— Как все прошло?
— Нормально, — сухо отвечает Юля. — Никаких сюрпризов. Пол ещё не видно.
Я вижу, что она лжет. Отводит взгляд, отвечает после заминки. И снова орать хочется, ибо тайны двух сестер достали. Сбежать бы в тайгу, на хер, пешком, на хутор… но, я напоминаю себе — я в ловушке, из которой не выбраться без потерь. Я делаю вид, что поверил. Я не буду её пытать. Я все узнаю сам
— А что тебя взволновало?
Мой голос спокоен и ровен. Да, мы снова притворяемся.
— У Владки токсикоз, вот и волнуюсь. А там ещё собака, сосед… словом, хлопот выше крыши. Всё же, с суррогатной мамой из агентства работать было бы в разы проще. Но… мы уже пытались. Я на работу поеду, Юр.
Я тоже еду, на работу. У меня совещание и дел скопилось за время отсутствия — тьма. Еду и костёр себя на чем свет стоит. А потом просто разворачиваюсь через две сплошные, под дикий рев клаксонов. Не домой еду, к Владе. Я даже спрашивать её ни о чем не буду. Просто, вдруг Юля снова сорвалась? Вдруг Влада в слезах, а там кроме ебаного соседа никого? Еду и путаюсь понять это всеобьемлющее — никого. Я никогда не был один, разве только последние годы в браке… и все равно моё одиночество не было таким полным, у меня сестра есть, родители…
Дверь подъезда опять открыта нараспашку, но теперь потому, что замок домофона просто сломан. Однозначно нужно продавать эту квартиру, покупать получше, в более приличном районе и пол охраной. Беременная одинокая женщина и здесь… звоню в дверь, не открывают. Звоню на телефон, только гудки. Прислоняюсь ухом к двери, хлипкой, картон буквально, слышу трели. Догадка приходит быстро. Звоню в противоположную дверь. Открывает сосед, я просто отодвигаю его в сторону и прохожу, и нечего на меня так смотреть, словно я половину жизни ему должен. Господи, даже кулаки чешутся, так по его морде съездить хочется.
Владка сидит в комнате, у её ног щенок. Поворачивает голову на шум, чуть стучит о пол хвостом, изрядно подросшим, меня приветствуя. Я осматриваю Владу внимательно, все же две недели не видел. Осунулась, похудела, явно ревела. Не буду ничего при соседей говорить. Просто сажусь рядом с ней на корточки, Влада улыбается, у меня нутро выворачивается от её улыбки.
— Чего ты хочешь сейчас больше всего? — просто спрашиваю я.
— Мороженого, — подумав ответила Влада.
— Пошли, будет тебе мороженое.
— Но у меня токсикоз…
Я тоже улыбнулся, поднялся, Владе руку подал. Она её приняла, а это для меня сейчас пиздец, как важно, если бы сказала, что останется тут, в этой чужой, заставленнлй коробками квартире, я бы взбесился просто.
— Ты уверена? — спрашивает сосед, чтоб его.
— Уверена, — отвечаю я. — И не бойся Влад, Натахино мороженое, оно особенное, оно все хвори лечит…
Сидим в автомобиле, молчим. Вдруг ловлю себя на мысли, что хочется увезти Владу далеко-далеко, спрятать от всех, даже от себя. Чтобы никто не трепал нервы нервы, душу, жизнь… Но куда, имею ли я право? Пока я везу её к Наташе, кормить мороженым. Почему то я свято верю, что Натахино мороженое и правда волшебное. Оно поможет. Не залечит душевные раны, нет, но хоть на время поднимет настроение, отвлечет…
— Приехали? — спросила Влада.
Я кивнул. Открыл ей дверь, подал руку, все, как положено. И в кафе повёл под руку, хотя точно знаю, что Наташка там. Ни один декретный отпуск не может оторвать её от работы. Дочку она едва в кафе своём и не родила, схватки начались, роды стремительный, едва довезли до больницы. Со вторым похоже собирается все повторить.
— Идём, — подбодрил я. — Всё хорошо, Наташка не кусается, ты её раньше видела, может даже помнишь. На свадьбе, так точно.
Владка замялась на входе, но вошла. Кафе у Наташи очень уютное. Много света, много зеркал, зелени. С потолка свисают десятки совершенно разных ламп — она их коллекционирует. Когда сестра начинала, никто в неё больно не верил. Кроме меня и её мужа. Этого оказалось достаточно, и небольших финансовых вливаний ещё. Деньги она кстати вернула все, до копейки, хотя я отказывался. Сказала — дело принципа. Теперь процветает, её кондитерская пользуется огромным спросом, вот сейчас все столики заняты, благо, разгар дня.
Наташа стояла за барной стойкой, тяжело о неё опираясь, все же, бросала бы уже работать, и правда так и родит в зале, гостей распугав. Меня увидела, улыбнулась, а потом буквально споткнулась взглядом о Владу. Я понадеялся, что она отреагирует адекватно, все же, неадекватных нас Владе хватает.
— Добрый день! — направилась она к нам.
Можно было бы сказать, поплыла, но тогда бы я наврал. Шла она тоже тяжело, одну ладонь положив на живот, словно поддерживая его. Осунулась.
— Это Влада, — представил я. — Наташа, моя сестра.
Влада кивнула. Она смотрела на беременный живот, как завороженная. Потом все же взяла себя в руки, взгляд отвела. А вот Наташа на меня посмотрела, причём встревоженно.
— Я вас помню, — сказала Влада. — Юре втемяшилось в голову, что я смогу есть ваше мороженое, хотя у меня страшный токсикоз… вы наверное знаете.
— Знаю, — согласилась спокойно Наташа. — Я тут один столик держала, словно знала, что вы заглянете. Идемте, отведу.
Столик был угловым, возле большого окна, и самую малость отдален от остальных своих собратьев зеркальной перегородкой. Мы сели, Владка взяла меню, что нести мне, Наташка знала.
— Сейчас все организую, — сказала сестра. — Влада, я тебе мороженое пришлю, которым сама спасалась.
И ушла, не сделав и попытки присесть с нами побеседовать, чему я несказанно рад. Она очень сообразительная, моя сестра, что даже удивительно — в подростковом возрасте она была буквально монстром, крушащим все на своём пути.
— Потом я скажу тебе кое что, — решилась Влада. — Я больше не могу все носить в себе. Но потом… я не хочу портить свою встречу с мороженым, которое возможно смогу съесть.
Я улыбнулся, хотя на душе кошке скребут. Радоваться надо, что одна из сестер разродилась наконец хоть какой-то информацией, но я подспудно понимаю — лучше бы мне не знать. Порой незнание во благо. Но чтобы Влада не сказала, я выслушаю, сниму хоть часть груза с её плеч. Пришла официантка, сервировала стол, следом на нем появился чайничек, горячий, даже на вид, мне принесли блинчиков, а перед Владой поставили вазочку с мороженым.
