— Завтра, — сказала Влада.
Да, завтра все решится. Уже и хочется этого завтра, несмотря на то, что страшно. Пусть хоть какая-то определённость настанет в жизни. А потом… потом буду решать другие вопросы.
Завтра, наступило слишком быстро и вне зависимости от моих желаний. Было оно хмурым, совсем холодным, сердито моросило с неба дождём, завывало на все лады ветром. Спина болела, левая рука затекла так, что пришлось долгих пять минут разминать её, морщась от боли, которая кололась сотней иголочек.
В квартире пахло кофе, но она была пуста. На столе записка — встретимся в клинике в десять. Я кивнул, хотя никто не мог видеть моего согласия. До назначенного времени успел съездить в офис, а затем, конечно же, за Владой. Она была готова и ждала меня. Я считал, что её присутствие естественно, нормально. Но…
— Юр, — позвала меня сразу Юля. — На минутку, пожалуйста.
Да, она полностью привела себя в форму. Глядя на неё сейчас невозможно догадаться, что ещё несколько недель назад ей сносило крышу. Что Юля умеет делать, так это держать себя в руках. Я оставил Владу и пошёл за женой, не предполагая даже, что она хочет мне сказать.
— Юр… зачем ты её привёл? Я не думала, что ты так поступишь.
Я даже опешил на мгновение. Может, я просто неправильно понял?
— В смысле?
— В прямом. Это наш ребенок. Мой и твой. Она не должна присутствовать в такие моменты. Это… слишком личное.
Я глубоко вздохнул — главное, спокойствие. Задержал воздух в лёгких подольше, жаль, не дым сигаретный. Выпустил.
— Слишком лично, — ответил я. — Засовывать своего эмбриона в другого человека. Владу привёз я, увезу тоже я, и ни смей ни словом, ни взглядом её обидеть.
— Как все серьёзно у вас! — крикнула Юля вслед.
Плевать. Главное узнать результаты, главное, что Владе ничего не ляпнула. Владу я стараюсь собой загораживать, словно прячу её от жены. Юлька хмыкает, а я Влада словно и не замечает — вся в себе. В какой-то момент Владу увлекли в соседний кабинет, Юлька шагнула ко мне. Маленькая такая, со всех сторон родная, и одновременно — совершенно незнакомая.
— Если ты её уже трахнул, — словно между делом заметила она. — Влада может вообразить, что это её ребёнок.
— Она беременна.
— Пффф… беременность — не болезнь.
Да, потому что ты не видела этой иглы. Страха в её глазах не видела, дрожащих рук. Не удивлюсь, если ты знала все, знала и все равно не пришла. Но дверь открывается, входит врач, он бережно придерживает Владу под руку.
— Если все в полном составе, — говорит он. — Не вижу смысла тянуть дальше.
Юля, как бы не храбрилась, побледнела. Влада сцепив пальцы, опустила взгляд, пряча свои эмоции. Я пододвинул стул и сел между двумя сёстрами.
— У меня несколько новостей, — продолжил врач. — И хорошие, и плохие, и… средние.
— Давайте с хороших, — поторопила Юля. — Скорее.
— Ни одного синдрома у плода не обнаружено, поверьте, мы проверяли тщательно. Это безусловно хорошая новость. Плод очень крупный, не все его кости развиты… пропорционально, поэтому риск был велик. Но… не все так гладко. У плода имеется несколько сращений костей. Одна из костей свода черепа — скафоцефалия, лучевой кости. Есть подозрение на диафрагмальную грыжу. Это когда часть внутренностей не удерживается в брюшной полости и сдавливает лёгкие.
Мы молчим. Все трое молчим, хотя четверо — доктор тоже. Ему проще, он хотя бы знает, о чем говорит. Я могу только догадываться. Все эти слова звучат страшно, их слишком много для одного маленького создания, движение которого я смог почувствовать ладонью. Мне нужно знать точнее.
— Если бы все эти пороки развития не сочетались, я бы настаивал на родах. Всё это излечимо. Диафрагмальная грыжа может доставить хлопот, но при своевременном вмешательстве вы забудете о ней через пару месяцев. Хороших хирургов я знаю. Последствия сращения лучевой кости можно максимально выровнять к шести годам жизни ребёнка. Скафоцефалия в наше время успешно лечится, у вас сращен лишь один участок шва, операция неизбежна, но исход благоприятный. Решать только вам. Задавайте вопросы.
— Вы можете гарантировать, что ребёнок будет умственно полноценным?
Вопрос от Юли. Я, если честно, именно об этом ещё не думал. Я думал о том, способен ли маленький ребёнок вынести столько боли, сколько принесёт ему возможное лечение. А врач улыбнулся грустно, развёл руками.
— Я атеист, — сказал он. — Но порой так и хочется сказать — все в руках бога. И совершенно здоровые дети, рождённые после идеальных беременностей порой оказываются умственно неполноценными. Гарантии я вам дать не могу, и не собираюсь этого делать.
— Мне нужно подумать, — сказала Юля. — Подумать и поговорить с вашими хорошими хирургами.
— У меня ещё час времени для вас. И имейте ввиду — во всем остальном ваш ребенок развит идеально. Он крупный и подвижный. Но… принимать решение только вам.
— Сутки. Мне нужны сутки. И да, решение принимать только мне.
Юлька пододвинула к себе стопку бумаг и принялась внимательно их изучать, периодически забавная вопросы вполголоса. А я смотрел на фотографию. Юля схватилась за документы так яростно, что фотография, распечатанная на тонкой бумаге просто слетела и спланировала мне под ноги. На ней — мой ребёнок. Даже удивительно, живота у Влады почти нет, а ребёнок внутри НАСТОЯЩИЙ. Я вижу растопыренную пятерню, словно малыш тянется схватить что-то. Округлый лобик, чёткую линию носа. Даже видится вдруг, что нос — мой. Только маленький совсем. Ребёнок кажется совершенно нормальным, здоровым и очень беззащитным. Думаю вдруг, а кто мы такие? Какое мы имели право буквально насильственно заставлять тебя жить, а теперь решать оставить тебя или утилизировать?
Из моих мыслей меня выдернул всхлип. Повернулся мгновенно к Владе. Нет, не плачет. Руку прижимает ко рту, глаза — круглые. Сейчас её вырвет, понимаю я, мы это уже проходили. Помогаю подняться, веду прочь, я помню, где ближайший туалет, плевать, что служебный. Стою, прислоняюсь к стене. За дверью характерные звуки — Владу выворачивает. Чуть дальше по коридору другая дверь, приоткрытая. Из-за неё доносится голос Юли, которая взвешивает шансы нашего ребёнка.
Глава 23. Влада
Куджо здесь не нравилось. Но терпел он стоически. Мне кажется, этот мудрый маленький пёс решил, что его дом — это я. А к стенам привязываться не стоит, они постоянно меняются. Стабильным остаётся лишь одно, хозяйка, только пузо у неё день ото дня круглее…
Все случилось слишком внезапно. Я говорила себе, что готова ко всему. Жизнь подготовила… Я получила сразу две новости. Первая — малыш болен. Вторая — он сможет жить, он не безнадёжен. Но… В глазах Юли мне чудился приговор. Она озвучивал цифры, шансы ребёнка таким сухим голосом, что мне стало плохо в буквальном смысле. Меня рвало в больничном туалете, и думалось, я не судный завтрак исторгаю, а нахер, выблевываю всю свою жизнь.
