– Возьми его, – сказала Вер.
– Прочти его, – настояла Эви.
Капитан Ричард захромал вперед, используя свою трость, и выхватил телеграмму.
– Миссис Мур, не могли бы вы, пожалуйста, предложить Эви и Веронике присесть. Энни, чай, быстро. Миссис Барнс, не были бы вы так добры продолжить приготовления к обеду. Жизнь должна продолжаться.
Миссис Мур взяла обеих женщин под руки и заставила сесть. Эви вспомнила, как Саймон пришел сообщить ей, что Тимми, их милый паренек, погиб. Тимми. Тим. Милли.
– Кто-нибудь, приведите Милли, – сказала она твердым, спокойным, не своим голосом.
Миссис Барнс оставила картофель, который она мыла в цинковой раковине, на кухне, потому что теперь они его больше не чистили. Каждая унция продукта должна быть сохранена. Эви смотрела, как она спешит в прачечную, и ее бледно-голубая форма натягивается на ее полном теле. Они услышали, как раздался вскрик, когда миссис Барнс сообщила новость, шум от бегущих ног, и вот Милли появилась, налетев на капитана Ричарда, почти сбив его с ног. Миссис Мур закричала:
– Милли, сядь.
Она потянулась к капитану Ричарду и вернула его в вертикальное положение, словно кипящий чайник, – так подумала Эви. Чертов кипящий чайник.
Телеграмма была от Потти, не от Оберона.
«Дстч. Капитан Брамптон пропал, предположительно убит точка почти наверняка относится к Срж. Форбсу точка Кпрл. Престону точка Фрэнсису Смиту точка мои соболезнования».
Эви услышала чей-то крик. Потом пощечину. Крик прекратился. Миссис Мур потирала свою руку, и так распухшую от ревматизма.
– Ты должна взять себя в руки, Милли.
– Фрэнсис? – сказала Эви. – Фрэнсис?
Милли выла, раскачиваясь на стуле.
– Роджер, чертова ты дура, Эви. Его имя Фрэнсис Смит, ничего-то ты не знаешь.
Вероника сказала:
– Отец настаивает, чтобы каждого камердинера называли Роджер, а каждого лакея – Джеймс или Арчи. Господи. О господи, – она схватила руку Эви. – Я не могу этого вынести. Я этого не вынесу.
Энни наливала чай в эмалированные кружки. Одну из них она подала Эви. Та передала ее Веронике.
– Ты можешь. Ты должна. Мы все должны. Как-нибудь, – теперь уже она вцепилась в руку Вер. Будь осторожен, будь удачлив – какая чертова ерунда. Прозвучал стук в дверь. Это был Джон Нив.
– Я поговорил с Норманом. Я не был вполне уверен, что это обычное сообщение от Оберона. Я поеду к твоим родителям, Эви, и Саймона, я так понимаю?
Эви отстранилась от Вероники.
– Возьмите меня с собой. Им это нужно.
Она посмотрела на миссис Мур, которая кивнула, говоря:
– Энни, налей еще чая. Капитан Ричард, для вас бренди, если пожелаете, от мистера Харви, только быстро. Езжай, Эви.
Джон Нив и капитан Ричард что-то одновременно пробормотали. Эви казалось, что она физически здесь не присутствует, настолько ее сознание было сосредоточено на слове «предположительно». Только предположительно. Предположительно. Она сказала это вслух.
– Потти только предполагает. Держите это в голове. Те, кто сказал ему, точно не знают. Им нужно тело, чтобы знать.
Ричард и Джон ничего не сказали, и она знала, что они думают об артиллерии, о снарядах, которые уничтожают подчистую, о воронках от снарядов, которые заполняет грязь. Она вспомнила Марта – пропавшего, так и не найденного. Но в телеграмме было указано – предположительно. Она потянулась к руке Вероники, пожала ее и сказала:
– Потти говорит «предположительно».
Глава 6
Истерли Холл, 25 апреля 1915 г.
15 апреля Тайнсайд подвергся бомбардировке при воздушной атаке на цеппелинах, и уже 25 апреля в газетах были напечатаны подробные статьи об этих событиях. Вер стояла рядом со своим мужем в кабинете Ричарда и чувствовала его руки, обнимающие ее за талию.
– Я так тебя люблю, – сказала она. – Мы счастливчики, у нас впереди вся жизнь, не то что у этих тайнсайдцев, или у мальчиков в Ипре, или у… – она остановилась. – Мы находимся посреди катастрофы, дорогой, она уже нашла наших мужчин и теперь идет за нами.
Он крепко ее поцеловал.
– Нет, она не угрожает нам, тебе, Эви. Это война, просто война, но ты, я думаю, слишком устала, ты не присела отдохнуть ни на минуту с тех пор, как настояла на возвращении к своим обязанностям после срыва – слишком рано, по моему мнению.
Они стояли в кабинете Ричарда, смотря на карту военных действий, которая была повешена на доску слева от его стола. Через несколько дней после получения телеграммы от Потти, когда Вероника лежала в постели, слабая и оцепеневшая от шока и отчаяния, он послал за своим старым рабочим столом и секретером, которые находились в доме его родителей в Камбрии. Ему не хотелось оставаться в кабинете лорда Брамптона, который казался ему слишком угнетающим, наполненным болью от избиений, которые Оберон терпел от своего отца.
Ричард осмотрел подвал и нашел несколько пустых складских помещений, которые могли, по его мнению, послужить для административных целей, если война продолжится, но которые требовалось электрифицировать. Он выбрал одно, которое находилось ближе всего к залу для прислуги, для своего кабинета, и занялся приобретением всех стерилизаторов, которые только мог найти, для сфагнового мха, а также руководил электрификацией подвала и чердака. Все это он делал за свои деньги, что сильно истощало его ресурсы, но на чем он настаивал, говоря, что это меньшее, что он может сделать в военное время. Создавалось такое впечатление, что телеграмма Потти, а также срыв Вероники подтолкнули его на новый уровень и даже улучшили его память. Или дело было в том, как иногда думалось Веронике, что всем им казалось, что если они будут усердно трудиться и будут очень, очень хорошими, то они каким-то образом смогут заслужить жизнь для своих мужчин? Когда Вероника впервые появилась на кухне после двух недель затворничества, ей сразу же было предложено какао и медовый пирог от Эви, а также крепкие объятия. «Все будет хорошо», – сказала Эви тогда. Удивительно, но какая-то часть Вероники поверила в это.
Сейчас же она взяла лицо Ричарда в свои руки и поцеловала его.
– Работа помогает мне проживать день за днем, дорогой, и, словно плотина, удерживает меня от того, чтобы убиваться по любому поводу. Но потом что-нибудь обязательно просачивается – как та новость про газ, который немцы использовали в Ипре, что значило, что мы тоже его используем… И к чему в итоге все это приведет?
Ее голова раскалывалась от усталости и, может быть, еще от нескончаемого сверления в коридоре, с которым рабочие проводили электричество в их подземный мир.
– Ты должна попытаться поспать, дорогая.
Она улыбнулась.
– Я пытаюсь, иногда, после… – Она поцеловала его снова, вспыхнув при воспоминаниях об удовольствиях этих темных часов, ведь теперь он окончательно окреп. – Но это кажется неправильным – сейчас, когда Оба нет, а следующий конвой уже на подходе. Так много поломанных душ и тел, день за днем.
