Капитан Ричард захромал навстречу своему тестю, опираясь на трость. Эви увидела его глаза, и они ужаснули ее.
– Вы не сделаете ничего из этого, или ваша репутация пострадает в то самое время, когда ваша страна находится в бедственном положении, невзирая на то, сколько более мелких заведений вы устроите в Лидсе или еще где-либо. Пойдемте со мной, лорд Брамптон. Пойдемте со мной во двор, и я объясню вам, в каком именно положении вы находитесь, или вы хотите, чтобы эта дискуссия проходила на глазах у вашего персонала?
Лорд Брамптон засомневался, чувствуя неуверенность, возможно, первый раз в жизни. Эви почувствовала такую сильную гордость за капитана Ричарда, какую уже давно ни за кого не испытывала. Ричард встал так близко к своему тестю, что казалось, будто они сейчас начнут некий странный танец. Эви почти рассмеялась. Все стояли или сидели совершенно неподвижно, глядя на происходящее. Только звук проклятой крышки от чайника нарушал тишину. Моди все еще стояла в дверях напротив мойки с ужасом на лице.
Ричард опер свою трость о стол и попытался одной рукой взять у Эви нож, но ее пальцы намертво вцепились в рукоятку из слоновой кости. Тесто застыло у нее на пальцах. Она уставилась на его руку, накрывшую ее. Он сказал:
– Я приношу извинения от имени своего тестя за его поведение по отношению к тебе, Эви. Он больше не будет вмешиваться в управление этим домовладением и больше не тронет никого из живущих в нем, тебя же восстановят незамедлительно. Ты слышишь, Вероника? Он больше не тронет никого никогда в стенах Истерли Холла.
Эви посмотрела на Веронику, которая сидела согнувшись над тазиком рядом с ней, и сказала Ричарду:
– Я смотрела на разбитое лицо Оба еще до войны, снова и снова; первый раз в конюшнях. Я видела лицо Вер, и ты видел его тоже, когда она пришла смотреть, как ты отправляешься… Отцы не должны… Начальники не должны… Мы должны помогать своим пациентам, мы не должны останавливаться, только не из-под хлыста негодяя…
Она кивнула в сторону лорда Брамптона, который теперь казался совершенно потерянным и ошарашенным.
– Об? Вер? Как ты смеешь?
Но жар исчез из его голоса. Пот падал у него с лица на каракулевый воротник, и запах спиртного стал как будто сильнее, словно он сочился из этого человека.
– Он является угрозой, – прошептала Эви, глядя вверх прямо Ричарду в глаза. Он улыбнулся, мягко вытащил у нее из руки нож и бросил его на стол, по которому тот скользнул и упал на пол. Никто его не поднял.
– Моди придется это помыть, – сказала она. Ее плечо болело.
Капитан Ричард взял свою трость и дернул Брамптона за руку.
– Теперь мы уходим, – сказал он.
Брамптон попытался опрокинуть его, пнув его трость. Ричард пошатнулся, его баланс все еще был неустойчивым. Веронику стошнило в таз. Эви оставила ее миссис Мур и встала, чтобы помочь Ричарду встать прямо. Крышка чайника все еще стучала.
Мистер Харви вышел из коридора; вероятно, он находился здесь какое-то время. Она смотрела, как он идет к ним своей статной походкой, с расправленными плечами, с таким же спокойным выражением, как и обычно. Он произнес:
– Могу ли я вам помочь, капитан Ричард.
Это был не вопрос. Он крепко взял лорда Брамптона под руку и повел к двери, а капитан Ричард улыбнулся, последовал за ними, уже твердым шагом, и сказал:
– Присмотри вместо меня за Вер, Эви, если ты не против.
Это был первый раз, когда они оба назвали ее «Вер».
– Сюда, ваша светлость, я поднимусь по лестнице вместе с вами, – проговорил мистер Харви. – Джофри ожидает вас вместе с машиной во дворе, но сейчас настало время для вашей с капитаном Ричардом небольшой беседы, может быть, в автомобиле, я осмелюсь предположить.
Это явно было не предположение. Эви поняла, что она гордилась не только капитаном Ричардом, но еще и этим потрясающим пожилым человеком.
Лорд Брамптон остановился, когда они дошли до двери, и закричал:
– Это не конец! – в его голосе почти слышались слезы.
– Осмелюсь предположить, что вы просто слишком устали и вам нужно немного отдохнуть. Возможно, прилечь в комнате с зашторенными окнами? – сказал мистер Харви, ведя его по коридору к выходу.
– Ты уволен, слышишь, ты, чертов Харви? Ой!
– Просто щипок в руку, лорд Брамптон, так дела пойдут на лад.
Вер снова стошнило. Миссис Мур вздохнула:
– Это хороший знак, душенька. Это значит, что малыш сильный.
Вер простонала:
– Как долго это еще продлится?
– Все будет идти своим чередом, – успокоила ее миссис Мур. Было не до конца понятно, имеют ли обе женщины в виду ребенка или сложившуюся ситуацию.
Эви отвела Веронику в ее комнату, пригласив прийти леди Маргарет, которая работала в своем Отделении лицевых повреждений, и попросив ее о нескольких минутах ее времени, чтобы составить компанию Вер, если она не возражает. Она не возражала. Эви вернулась на кухню. Моди вышла из-за мойки и сказала:
– Я не знала, что Роджер трогал тебя.
– Он был дураком и хотел того, чего я бы ему не дала.
Моди скрестила руки на груди:
– То есть это же случилось с Милли?
Эви пожала плечами.
– В некотором смысле да, я полагаю. Он очаровал ее, заставил полюбить себя и свободно воспользовался ею. Я предупреждала ее, но она не стала слушать, и уж точно она была не первая.
Миссис Мур наконец сняла чайник с плиты, разлила чай по кружкам и придвинула их к Эви и Моди. Джойс и Энид присоединились к ним, прибежав из коридора, где они прятались. Моди спросила:
– Она любит Джека?
– О, этого я совсем не знаю.
Мысли Эви кружились в голове, перебивая друг друга. Моди отнесла ее чай в мойку, спросив, когда та уходила:
– Как может отец так избивать сына и поднять руку на свою дочь?
Эви просто покачала головой, боясь, что этот человек никогда не изменится, боясь того, что все это может значить для них всех. Миссис Мур устало уселась на свой стул:
– Все будут думать, что мы не подготовили обед к подаче. Эви, разберись с этими клецками. Энид, овощи должны быть сейчас же отправлены к запеканке. И, Джойс, яблоки. Режем-режем, враг уже у нас на хвосте.
Эви посмотрела на часы. Было всего сорок четыре минуты двенадцатого. Неужели их мир изменился всего за три четверти часа? Неужели они закроются?
Грейс выпрямилась, проверила трубку для переливания и погладила капрала по руке. Он был без сознания, но мог чувствовать прикосновения. Его вымыли, но грязь и вонь войны пристали к нему намертво. Ему нужна была кровь для операции. Ее спина ныла, но она была рада вернуться в основной лагерь, потому что накануне ей наконец-то удалось принять душ и переодеть униформу. Здесь орудия гремели громко, но не так громко, и, хотя земля тряслась от обстрелов, снаряды не разбрасывали вокруг землю и шрапнель. Здесь, как она слышала, пользовались горнами, а не свистками, для оповещения о том, что солдаты типа этого бедного мальчика выходят из траншей прямо в пасть орудиям. Она никогда не думала, что будет так близко к фронту. Сможет ли она вынести подобное снова?
