– Это не может быть он. Он погиб, Берни видел его, ты же знаешь, что видел. История с ногой ничего не доказывает. Иди дальше, Джек.
Джек и Дейв орудовали кирками шесть часов вместе со своими немецкими соглядатаями, пока Саймон, Чарли и немецкие откатчики лопатами сгребали уголь в тележки. Их руки опухли, нарывы заболели с новой силой, и Чарли стонал от боли, но ни разу не останавливался, ни на минуту, до того момента, пока они не прервались на питье и на хлеб, черный хлеб.
– Так, вы все, побросали кирки, – сказал Чарли, усевшись и с наслаждением жуя. – Лучше используйте мой хлеб, он покрепче.
Все рассмеялись. Саймон бросил кусок угля в крысу, копошившуюся прямо рядом с фонарем.
– Ненавижу этих сволочей, – и прошептал Джеку: – Тебе уже лучше? С тобой что-то странное там приключилось, да, приятель?
С крыши посыпалась угольная пыль. Джек пересчитал опоры. Их было недостаточно. Он указал на них, а потом ткнул в бок немецкого шахтера и показал на пальцах, сколько опор было нужно. Шахтер кивнул, состроил гримасу и пожал плечами. Еще он сказал что-то, чего Джек не понял, но это точно было что-то типа: «Чертовы начальники».
Он откинулся назад, закрыв глаза. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Марта больше не было, и совсем скоро он должен будет действительно почувствовать это, глубоко внутри, там, где жила вера. Он говорил Грейс, что не чувствовал этого, и в этом заключалась чертова проблема. Он не мог, даже здесь. Многие мычали себе под нос, разумеется, многие.
Он работал шесть часов, и под конец его ноги дрожали. При помощи гражданских шахтеров они медленно довели смену до конца, а иначе бы они просто не справились, но, во всяком случае, она закончилась, и они взвалили кирки себе на плечи и практически поползли под пластом обратно к клети. Обратный путь казался дольше. Свет от ламп плясал по стенам, и прежде чем они встретились с другими шахтерами, уже новоприбывшими, и присоединились к тем, кто тоже шел на выход, многие уже качались под тяжестью кирок.
В паузах Джек прислушивался, чтобы услышать знакомое мычание под нос, и продолжал это делать, даже когда шум поднялся уж совсем невообразимый. Ну не глупо ли это было? Чарли высоко поднимал ноги, когда шел. Он был смышленый парень, все схватывал прямо на лету. Клеть уже было видно, но перед ней стояла очередь. Дейв пробормотал:
– Ну как всегда, светопреставление.
Они с Джеком прислонились к стене и уронили кирки на землю. Саймон и Чарли осели и опустили головы. Здесь было тише, и, когда Джек проверял нарывы на руках Чарли, он услышал, как кто-то орет:
– Если ты не прекратишь это мычание, я сделаю это за тебя!
– Прости, дружище, я и не знал, что продолжаю это делать. Не очень хорошо слышу с тех пор, как под снаряд попал. Чуть башку мне не снесло, вот те крест!
Джек выпрямился, выпустив руки Чарли. Второй человек откликнулся, перекрикивая грохот и лязг приближающегося подъемника:
– Извини, друг, не знал. Давно тут?
Клеть остановилась. Стало тихо.
– Всего несколько недель. Потерял память, но они поняли, что я был шахтером, по моим шрамам, когда забирали нас с фермы. В тот самый момент, когда я оказался здесь, я начал вспоминать. Для меня это как дом вдали от дома.
Джек уже пошел вперед, Саймон – за ним по пятам.
– Это он, – сказал Джек. – Я знаю, что это он.
Его немецкий партнер шел рядом с ним, пытаясь удержать. Джек стряхнул его с себя. Саймон вцепился ему в руку.
– Вернись, парень. Ты нас всех втянешь в неприятности. Черт побери, Джек.
Джек стряхнул и его. Дейв крикнул:
– Давай, удачи, Джек. Найди его.
Он почти бежал вдоль очереди в клеть, выхватывая оттуда одного человека за другим и смотря ему в лицо с криками «Март?». Он повторял это снова и снова. Мужчины бросали в его сторону ругательства, когда он преграждал им путь из клети в шахту, и отпихивали его в сторону. Один из охранников снял с плеча винтовку, пытаясь остановить его. Саймон снова потянул его назад:
– Ради всего святого, пойдем обратно, друг.
Дейв был тут как тут и крепко схватил Саймона за локоть.
– Я сказал тебе оставить его в покое, ты, чертов идиот, – затем он повернулся к охраннику: – А ты перестань тыкать в меня этой чертовой винтовкой, а то я засуну ее тебе в задницу.
Еще один охранник надвигался на Дейва, и он крикнул:
– Разберись уже там, Джек. Я это не ради своего удовольствия делаю.
Джек продолжал бежать вдоль выстроившихся рабочих; некоторые из них даже похлопали его по плечу, а один крикнул ему: «Удачи!»
Немецкий шахтер поднял руки перед охранником со словами «Sein freund ist hier». Охранник задумался, удерживал его еще минуту, а потом махнул Джеку, чтобы тот шел дальше.
Джек продолжал искать, хватая людей за плечи и разворачивая их к себе.
– Март, Март, – повторял он не переставая. – Март.
– Какого черта… – прокричал один из мужчин.
– Март, Март, это ты?
Из колонны выступила одна фигура.
– Джек?
Джек встал на месте. Фигуру этого чертова идиота он узнает где угодно. Его плечи были не на той же высоте, что раньше. Шахтеры в очереди затихли, хотя те, что шли на смену, продолжали двигаться дальше с опущенными головами.
– Март? Март, мы думали, ты умер.
А потом он не выдержал и побежал навстречу своему марра, который уронил кирку и встретил его на полпути. Джек поднял его в воздух и похлопал по спине. Он был такой легкий. Март хватал его за плечи.
– Я нашел тебя, – сказал Джек глухим голосом. – Я, черт подери, нашел тебя.
Март всхлипывал, прижимая его к себе.
Очередь двинулась вперед, но охранники ничего не сказали, просто прошли мимо этих двоих. Джек мог нащупать Мартовы ребра, его позвоночник, почувствовать дрожь, бежавшую по всему его телу. Он увидел рот, перекошенный на одну сторону, и шрам, пересекавший бровь и щеку. Он взъерошил Марту волосы.
– Ты только посмотри на себя, в кого ты превратился, дурачина. Нужно поместить в тебя какую-то еду, много замечательного черного хлеба, а потом отправить письмо твоей маме и попросить какие-нибудь гостинцы от Эви. – Он снова притянул своего марра к себе и прошептал: – А потом мы отправим тебя домой, дружок. Никогда больше не бойся, мы все поедем домой.
Март сделал шаг назад и взял своего друга за плечи:
– Да, это было бы здорово.
Слезы все еще катились по его лицу, да и по лицу Джека тоже.
Оберон встал по стойке «смирно», когда начался второй час карательной переклички, или смотра, как он теперь стал ее называть. Был конец ноября, и неудивительно, что шел снег и ветер разгуливал по всей площади, но разве обязательно было снегу валить в таком количестве, а ветру дуть с такой силой? Он чувствовал их на ресницах, в глазах, за воротником, а за фуражку он сейчас благодарил Бога. Сондерс, его наставник в детстве, всегда говорил ему, что через голову тело теряет наибольшее количества тепла и что ее всегда надо держать прикрытой. Когда он покачнулся, как мгновение назад покачнулся его сосед, он попытался ухватиться за мысль, за любую мысль, которая помогла бы ему стоять прямо. Старый кедр. Да, это пойдет: сильный и неподвижный. Он был деревом. Он перенес весь свой вес с мысков на пятки, как учил его делать Джек в том случае, если приходится долго стоять. Это поможет не упасть в обморок – вот что он тогда ему сказал. Что же, все равно упадешь в обморок, а как не упасть, если вся твоя кровь скопилась там, внизу, а не здесь, наверху, в голове, оставив в ней огромное пространство, которое пыталось занять себя хоть чем-то из окружающей действительности.
