Он повернулся и пошел к своей машине. Напарник, похоже,
дремлет или балдеет от радио, даже рожу не высунул поинтересоваться. Да и что
интересоваться, когда все предсказуемо, все уже повторяется с такой
регулярностью, что впору с балкона бросаться...
Он был уже возле машины, когда далеко за спиной раздался
звон разбитого стекла. Трое мужиков окружили машину иностранца, она вздрагивала
под их ударами. Лобовое стекло покрылось белыми трещинами. Мужик остервенело
рубил монтировкой, но стекло хоть бы хны, держалось, только все больше белело,
будто посыпали мукой.
Подбежали еще двое, один совсем подросток, попытались
открыть дверку. Один тут же улетел, отброшенный могучим ударом в переносицу.
Спины закрыли от Воробьева драку, он старался смотреть искоса, краем глаза, а
сам замедленными движениями нагнулся к окну, протянул руку и начал шарить по
пустому сидению.
Напарник вздрогнул, снова смотрел вытаращенными глазами:
– Ты чо?.. Зеленых чертиков ловишь?
– Помоги, – ответил Воробьев. – вон один у
тебя по рукаву бежит....
Напарник, принимая шутку, начал с отвращением хватать за
крохотные хвостики и сбрасывать под ноги, но насторожился, высунул голову в
окно: – Ого! Что там за шум?
– Ты сиди, – предложил Воробьев. – Я пойду
разберусь.
– Давай, – согласился напарник с
облегчением. – А то я какой-то сегодня усталый.
Тут же задремал, а Воробьев с дурацким мегафоном, надо же
взять, неспешно отправился обратно. Толпа распалась на миг, теперь там в
растерзанной рубашке вертелся англичанин. Водители разлетались под его ударами
как кегли.
Воробьев услышал чей-то возмущенный вопль:
– Там он еще и каратист?
– Ах, падла!..
– Ну, тогда не взыщи...
Воробьев замедлил шаг еще больше. Двое водителей с разбитыми
рожами отступили к машинам. В одной женщина с криком бросилась вытирать своему
платком лицо, мужчина грубо отшвырнул ее на сидение, в руке появилась
монтировка, и уже как бык бросился в драку.
Англичанин как чуял, повернулся вовремя, успел встретить
блоком, монтировка вылетела из рук, а водитель с разбитым в кровь лицом еще
сильнее, упал навзничь под ноги нападающим.
Воробьев уже собирался вмешаться, как вдруг еще один
шарахнул англичанина монтировкой сзади. Метил в голову, но попал в плечо. Среди
криков и ругани Воробьев отчетливо услышал хруст костей.
Рука англичанина повисла. Он ухитрился одной левой сшибить
еще двоих. Дорогу к машине загородили двое подростков, с упоением громили ее
железными прутьями, но тут монтировки появились сразу у троих автовладельцев...
Глава 6
За час до неприятного момента на дороге, когда он сбил
какую-то туземку, Питер Холт, третий секретарь посольства, вышел из здания в
самом приподнятом настроении. Ему предстояло ехать в Шереметьево встречать
Херберта, который должен передать ему кое-что, что пока нельзя доверить ни
Интернету, ни даже засекреченным каналам. Все-таки дипломатическая почта пока
что является самым надежным средством связи. После чего он должен отбыть в
Англию, где ждет повышение, двойное жалование...
Машина неслась как ласточка над водой, все удовольствие от
поездки портило только то, что дороги в Москве в самом деле как волны: машину
встряхивает, руль дергается из стороны в сторону, что раздражало, а от
презрением к этим жалким русским, что даже дороги не могут сделать как следует,
он готов был давить их к русской чертовой матери.
Он всегда нарушал их жалкие правила, ибо белый человек –
есть белый человек, это сахиб, который сам устанавливает правила, а жалкие
туземцы должны следовать им. Сам же сахиб выше этих правил. Правда, туземцы это
понимают по своей рабской натуре, за все время службы в Москве, а это
пятнадцать лет, его ни разу еще не останавливал патруль ГАИ!
Не раз он видел, как далеко на дорогу выходил их сотрудник,
вот-вот царственно шевельнет полосатым жезлом, веля припарковаться к бровке,
но, увидев желтую железку с дипломатическими номерами, поспешно брал под
козырек и отступал. В последнее время, правда, под козырек не берут, но
останавливать по-прежнему не решаются.
Сегодня он гнал, превышая скорость, нарушая правила обгона,
подрезая, проскакивая на желтый, а то и вовсе красный свет, чувствуя себя лихим
и могучим сверхчеловеком в жалкой стране трусов. Из обгоняемых машин на него
бросали злобно-трусливые взгляды, дважды услышал даже оскорбительный выкрик,
один раз нарочито снизил скорость, дал с собой поравняться и очень внимательно
посмотрел на мужика, осмелившегося гавкнуть что-то невнятное.
Он видел как краска сползла с толстой рожи, как мужик
вцепился в баранку и смотрел перед собой неотрывно, страшась взглянуть на и н о
с т р а н ц а. Жена русского, что сидела рядом, бросала на иностранца
трусливо-умоляющие взгляды.
– Я тебя поставлю, – сказал Холт громко и
уверенно, – тебя и твою жену, козел! Понял?.. И буду трахать, сколько
захочу.
Он захохотал, наслаждаясь силой и уверенностью, газанул до
упора, его вдавило в сидение, а машина как ракета ринулась вперед по трассе,
оставляя жалких русских в хвосте.
Когда его машина кого-то задела, он даже не прибавил газу.
За все годы только трижды совершал наезды, но задерживали только раз, да и то
сотрудники посольства обвинили власти в преднамеренной провокации. Правда, в
посольстве ему напомнили, что даже туземные правила соблюдать желательно, ибо –
ха-ха! – по возвращению в Англию придется туго, там будут штрафовать на
каждом шагу, а за наезд угодит за решетку. Но слова есть слова: они должны
такое сказать, а он обязан выслушать и даже кивнуть.
На следующем посту гаишник вышел на дорогу и сделал вялый
знак остановки. Холт усмехнулся, прибавил газу и пронесся так близко, что
туземец вынужденно отпрыгнул.
Дорога изгибалась, впереди начала образовываться пробка. Он
перешел из левого края на соседнюю полосу, начал срезать у менее расторопных,
шел круто, лихо, проскакивая в миллиметре под носом этих туземцев, но впереди машины
уже встали сплошной стеной.
Наливаясь раздражением, он смотрел как подошли эти тупые
инспектора, бессильно полистали его удостоверение, один тут же ушел, безнадежно
махнул рукой, второй пытается задержать, дурак набитый, тупица, кретин...
Он смотрел в зеркальце как тот вразвалку как беременная утка
вернулся к своей машине, влез до половины в открытое окно, выставив широкий
зад, что-то шарил, в славянской тупости пытаясь вспомнить, что же хотел
взять...
Звон стекла заставил вздрогнуть. Машину окружили водители
соседних машин. Один разбил зеркальце длинным гаечным ключом, еще двое
попытались достать его через открытое стекло дверцы. Холт с холодным
отвращением смотрел на их потные немытые руки, молниеносно ухватил одного за
кисть и ударил о край, с наслаждением слыша как хрустнуло, второй только успел
открыть рот для ругани, как другой рукой Холт врезал ему прямо в переносицу.
